— Ты уж определись. Кто ты на самом деле? Кошка или волчица?

— Я — та, кто я есть. А вот про тебя я совсем ничего не знаю, Алекс.

— Во многих знаниях — многие печали.

— Я лучше буду немного грустной, но очень хочу узнать, кто тот парень, которому я готова помогать во всём.

— Понимаешь, Лола… Я такой же, как и ты. У японцев есть такое понятие — ронин.

— Ронин?

— Да. Это самурай потерявший покровительство своего сюзерена, но не предавший его. Я, как и ты, остался один посреди чужой страны. Без денег, без документов, без оружия, без средств передвижения. Даже практически без возможности связаться с теми, кто был моими командирами. И сейчас я действую совершенно самостоятельно на свой страх и риск. Ты готова помогать такому изгою?

— Ты сказал, что остался один посреди чужой страны?

— Да…

— А какая страна твоя? Под чьим флагом ты воюешь?

— Тебе это обязательно надо знать?

— На знаю… Раз ты не говоришь по-испански, то скорее всего, ты не из Латинской Америки и не из Испании… Откуда-то из Европы, да?

— Да.

— Тогда меня это мало касается. Ты же не против Колумбии?

— Нет. Ни в коем случае. А ты что, всё ещё считаешь себя на службе у Колумбийского правительства.

— Я просто не хочу, чтобы кто-то вредил моей стране. Там есть не только плохие, но и хорошие люди.

Я приложил правую руку к сердцу.

— Даю тебе честное благородное слово, что ни во сне, ни наяву, я не желаю причинять вред твоей стране! Надеюсь, что убивать колумбийских бандитов ты мне не запретишь? В этом отношении у меня такой принцип: «У бандитов нет национальности.»

— А ты что, благородного происхождения?

— Почему ты так решила?

— Ну… Ты же сказал «честное благородное слово».

— Скажем так… У меня есть в предках лица дворянского происхождения.

— Ты, что, граф? А может быть, принц? — усмехнулся вредный енотик в солнечных очках, скрывающих синяки.

— Нет. Простые служивые дворяне. Не те, которые гуляли при дворцах, а те, кто кровь на поле боя проливали.

— Это, как Д̕ Артаньян из книги Дюма?

— Примерно так. Помнишь, что он, когда приехал в Париж, он был всего лишь шевалье. А шевалье — это всего лишь рыцарь едущий на коне.

— Mi caballero. — романтическим голосом проговорила Лолита.

— Чего?

— Ты мой рыцарь!

— Хочешь стать «моей прекрасной дамой»?

— У меня не получится. Кто я такая? Маркитанка… Не более того. У тебя же есть невеста, где-то в твоей далёкой стране? Так что можешь посвящать свои подвиге ей. А я лишь та, что перевяжет твои раны, да согреет постель холодной ночью.

— Не принижай себя, Лола. Ты скорее для меня боевая подруга. Та, что и спину прикроет, и об опасности предупредит вовремя.

— Из какой ты страны, таинственный рыцарь?

— Лолита! Ты мне веришь?

— Почти во всём…

— Я не могу прямо сейчас рассказать тебе всё о себе. Но даю тебе слово, что обязательно расскажу. Но позже.

— Почему?

— Потому что мне ещё самому надо разобраться во многом. Понимаешь… У меня сложилось впечатление, что мои… командиры не верят мне. Я тебе не говорил про это.

— Ты вообще мне ничего не говорил.

— Я позвонил по телефону…

— Тайком от меня…

— Ты тоже звонила тайком от меня.

— После чего ты чуть не убил меня за одно только подозрение в предательстве…

— Я рад, что ошибался.

— Ну и что? Ты позвонил. И что они тебе сказали?

— Понимаешь… Сначала на том конце меня попросили перезвонить через час.

— И тебя это насторожило?

— Нет. Это всё правильно, как и должно быть. На телефоне сидит только какой-нибудь секретарь. Он связался с начальством и через час был готов дать ответ.

— А что тебе сказали через час?

— Не важно, что сказали, важно как сказали…

— Поясни!

— Тон разговора секретаря поменялся. Мне показалось, что по адресу, который мне дали, меня ждёт засада.

— Ты думаешь, что свои тебя предали?

— Нет. Мне кажется. что они думают, что я их предал.

— Но ты же не предавал их.

— И в мыслях не было.

— Тогда в чём же дело?

— Я боюсь, что пока они разберутся в этом, от меня даже мокрого места может не остаться на грешной земле.