— Вы хотите моей гибели! Вы решили уехать, бросив меня одну! Вы меня совсем не любите!

К полнейшему изумлению Хобхауза, Байрон принялся убеждать Каролину в своей любви и клясться, что не покинет Лондон без нее.

Приятель несчастного любовника, решив, что с него этого представления уже достаточно, в свою очередь стал убеждать Каролину, что той нужно во избежание неприятностей немедленно вернуться в свой дом, что она компрометирует не только себя, но и Байрона, что ему просто поставят в вину совращение леди Лэм… напоминал даже о возможном вызове на дуэль, на что имеет право оскорбленный супруг…

Говорить о совращении леди Каролины или о вызове на дуэль кого-либо Уильямом Лэмом было нелепо, но уловивший общий настрой Хобхауз намеренно говорил патетическим тоном и страшно утрируя произошедшее. По его словам выходило, что из-за пребывания леди Каролины в доме Байрона на краю гибели оказались все, но в первую очередь поэт. На это Хобхауз нажимал особенно, понимая, что Байроном Каролина дорожит больше самой себя.

Наконец леди удалось убедить, она согласилась отправиться домой даже в платье служанки, но только после обещания поэта обязательно встретиться с ней, куда бы он ни собрался уехать из Лондона. Каролина не без основания подозревала, что от нее хотят избавиться. Но Байрон вел себя так, что создавалось впечатление, будто он делает это только под давлением приятеля. Хобхауз стал для Каролины главным врагом.

И все же она уехала…

Вернувшись в гостиную, Хобхауз налил полный стакан виски и выпил практически залпом. Безвольно откинувшись в кресле, он некоторое время молчал, а потом обреченно поинтересовался:

— Джордж, как тебя угораздило связаться с этой дикой кошкой? Надо немедленно развязаться.

Байрон только вздохнул…

— Почему ты не можешь этого сделать, зачем ей что-то обещать? Лучше сказать откровенно, что все кончено, и просто расстаться.

Байрон снова только вздохнул.

— Почему ты такой нерешительный с леди Каролиной?

— Она способна заколоться…

— Не думаю. Во всяком случае, постарайтесь, чтобы это было не в вашем доме. Дайте мне слово, что больше не увидитесь с этой фурией. Объясниться можно в письме, это даже легче сделать.

Говорил и понимал, что друг ничего этого не сделает, что он хозяин положения только на словах, а на деле проявляет в подобных случаях безволие. Думать, что Байрон все же любит эту дикую кошку, не хотелось.

Роман зашел настолько далеко и так запутался, что осторожно распутать этот гордиев узел не представлялось возможным, его оставалось только разрубить. Если бы Байрон честно сказал Каролине, что между ними все кончено, случилась бы истерика, возможно, попытка самоубийства, но в конце концов разум у Каролины восторжествовал: как ни была она взбалмошна, гордость не позволила бы так унижаться.

Но Байрон вел себя просто подло, на словах и перед другими он выставлял любовницу дикой кошкой, вцепившейся в него своими когтями, а в письмах, адресованных ей самой, называл ласковыми словами и расписывал свою неугасающую любовь, величал единственной и дорогой, обещал почитать и любить всегда. Влюбленная женщина не желала верить словам других, у нее были клятвы в любви, написанные Байроном.

Леди Генриетта уже была наслышана о романе Байрона с леди Оксфорд. Как сказать об этом дочери, которая считает, что Байрон не может ни на кого смотреть, потому что у него есть любимая Каролина. И все-таки говорить было необходимо…

Может, если это произойдет подальше от Лондона и проклятого хромца, то Каролине легче будет понять, что он вовсе не любит, а только морочит голову? У леди Генриетты и Байрона друг к другу давно зародилась антипатия, Байрон мечтал отомстить матери за то, что неравнодушен к ее дочери, а та поэту за то, что околдовал и поощрял Каролину в ее безумствах, не желая признаться, что вовсе не любит.

Как бы ни была занята леди Генриетта своими делами, она понимала, что еще немного, и нелепые выходки Каролины, о которых судачит весь Лондон, разрушат ее брак, как бы ни был терпелив Уильям, как бы ни любил он свою супругу, и его терпение не вечно. У леди Бессборо родилось твердое решение увезти Каролину хотя бы в имение, а если получится, то и подальше — в Ирландию.

Если бы Байрон жил у леди Оксфорд или хотя бы уехал на курорт, сделать это было бы легче, но дела держали поэта в Лондоне, а леди Оксфорд достаточно осторожна, чтобы не доводить ситуацию до сплетен, подобных тем, что ходили о Байроне и Каролине, если ее супруг отсутствовал в Айвоне, то уезжал и Байрон.

Это позже они стали жить, уже не скрываясь, а в самом начале своего романа старались соблюдать приличия.

Леди Генриетта знала, что Байрон активно переписывается с леди Мельбурн, и удивлялась, почему свекровь ее дочери не посоветовала поэту закончить все мирно и без скандала, почему не открыла глаза на истинное отношение к ней поэта. Леди Мельбурн всегда считали образцом женской мудрости и рассудительности, почему же мудрая свекровь не поможет выпутаться из сетей страсти глупой невестке, ведь тогда благодарность Каролины не знала бы границ.

Хотя что тут гадать, ведь леди Мельбурн всегда была против брака своего обожаемого Уильяма с Каролиной Лэм и теперь не останавливала невестку, а, напротив, подталкивала мужа к разводу, а саму Каролину к новым скандалам.

Каролину, если вдуматься, подталкивали со всех сторон. Сам Байрон, вместо того чтобы честно сказать, что любовь, если и была, то прошла, наоборот, почти клялся в ней, при этом расписывая в письмах к леди Мельбурн, как мечтает избавиться от сумасшедшей Каролины, как устал от нее, как любовница непредсказуема. Леди Мельбурн молча поощряла безумства невестки, одновременно обо всем докладывая сыну, да еще и старательно сгущая краски. Многочисленные наблюдатели и наблюдательницы с любопытством ждали следующей выходки, чтобы было что обсудить в салонах.

Знай Каролина о настоящих чувствах Байрона и его обсуждении ее чувств с леди Мельбурн и леди Оксфорд, а также со многими и многими за ее спиной, возможно, она сумела бы взять себя в руки, но бедолага верила страстным и ласковым письмам своего неверного возлюбленного и не желала слышать никого другого.

— Миледи, приехала леди Бессборо, она в вашей гостиной…

Каролина удивилась, обычно мать спокойно проходила к ней в будуар или вообще в спальню. Что это за официальный визит?

А леди Генриетта просто не могла решиться начать разговор с дочерью, потому тянула время. Она сидела в кресле и старательно делала вид, что изучает букет, стоявший на камине.

— Что вас заинтересовало в этой вазе? Что-то случилось?

— Дорогая, нам нужно поговорить…

— О Байроне?

— О тебе и Уильяме.

Каролина уселась напротив, откинувшись на спинку кресла, с таким видом, будто говорила: «Этот разговор ни к чему не приведет!» Леди Генриетта чуть смутилась, но взяла себя в руки. Отступать некуда, она знала о настоянии леди и лорда Мельбурн на разводе Уильяма с Каролиной. Такого позора для своей дочери леди Бессборо, безусловно, не желала. Она набрала в легкие воздуха и словно бросилась в холодную воду: