он оказывался в зале суда, у него не получалось этого сделать. Прямо как тогда, когда он дерзнул директору школы и отказался извиняться. Он обнаружил, что за прошедшие несколько лет он в этом плане так и остался придурком.

«Ван Ян, твоё бычье упрямство до добра не доведёт!» — перед его глазами смутно всплыло строгое лицо старика У. Ван Ян в тот момент самодовольно показал большой палец и интонацией старика У ответил: «Учитель, потому я и „бык“!»

— Это пустяки, — прервал воспоминания Ван Яна Винсент и, увидев, что надзиратель показывает, что время вышло, сообщил: — Мистер и миссис Ван просили меня передать, что они в порядке, и хотят, чтобы ты не беспокоился. Они приедут навестить тебя на следующей неделе в день свиданий.

Ван Ян со слабой улыбкой кивнул, ощутив тепло на сердце, и сказал:

— Хорошо, передай им, что я тоже в полном порядке! А, хотя не надо, дождусь, когда меня выпустят на прогулку, тогда им сам скажу.

Винсент встал и, наблюдая, как надзиратель надевает на Ван Яна наручники, произнёс:

— Береги себя, Ян!

Решётка маленькой камеры с грохотом закрылась, Ван Ян угрюмо помассировал запястья и, потягиваясь, направился к столу со стулом. В этом помещении он должен проводить ежедневно по 21 часу, ещё 2 часа распределялись между приёмом пищи в столовой и умыванием в душевой, оставшийся час уделялся на прогулку. Его посадили в тюрьму вчера после полудня, сейчас был полдень. Он пробыл в Райкерс уже почти 20 часов. Кажется, ещё предстояло проторчать здесь как минимум полмесяца.

— Видимо, обжалование не увенчалось успехом?

Роберт Дауни-младший томно валялся на койке, подложив руки под подушку и подогнув одну ногу. Заметив, что Ван Ян кивнул, он сказал:

— Вот уж странно.

— Угу, — Ван Ян в скверном настроении уселся на стул и больше ничего не говорил. Он скользнул взглядом по Роберту, и в голове появились сведения.

Роберт Дауни-младший, родился 4 апреля 1965 года в Нью-Йорке. В молодости ради актёрства он подрабатывал официантом в ресторане и устраивался на другие подработки, впоследствии наконец приглянулся одному агенту, так началась его актёрская карьера, затем в 1992 году он исполнил главную роль в «Чаплине» и спустя год был номинирован на «Оскар» за лучшую мужскую роль. Он, можно сказать, максимально продемонстрировал свою одарённость в актёрской игре, его популярность поднялась до небывалых высот, всё складывалось как нельзя лучше.

Однако в то время он погряз в мире наркотиков. С 1996 года у него начались проблемы с законом: хранение и употребление наркотиков, превышение скорости за рулём автомобиля, незаконное проникновение на частную собственность, хранение и ношение оружия. В связи с этим он то и дело попадал под суд, получал условное осуждение, сидел в тюрьме, опять попадал под суд и опять сидел в тюрьме… Так продолжалось до настоящего момента. За свои прошлые два заключения он в общей сложности отсидел 16 месяцев. А в этот раз его вновь арестовали за хранение наркотиков, за что лишили свободы на 7 месяцев.

Но информация в голове Ван Яна говорила, что Роберт в будущем сыграет главные роли в фильмах «Железный человек» и «Шерлок Холмс», благодаря чему вернёт доверие продюсеров и режиссёров. А это означало, что он сумеет выкарабкаться из трясины наркотиков и вновь станет нормальным человеком. Но сейчас Роберт был, как он сам выразился, лохом.

Пусть даже Ван Ян знал, что Роберт однажды изменится, тот за полдня нахождения в одной камере по-прежнему раздражал его. На это повлияло не только скверное настроение Ван Яна, но и в основном то, что Роберт оказался докучливым лохом.

Тем не менее сейчас Роберт ничего говорил, лишь тихо напевал себе под нос какую-то понятную только ему песенку. Ван Ян молча сидел с закрытыми глазами, в голове воцарилась пустота. Ощущая, как утекает время, он ждал, когда разрешат выйти на прогулку.

Минута за минутой уходили в прошлое, как вдруг в камере раздался громкоговоритель: «Время для прогулки! Парни, соблюдайте дисциплину…»

Решётка камеры открылась, Ван Ян резко открыл глаза и, посмотрев на вольготно вставшего с кровати Роберта, спросил:

— Приятель, где можно позвонить? Желательно, чтобы там не было очереди. Пожалуйста, отведи меня!

— А? — Роберт сладко потянулся, обернулся и, взглянув на подошедшего к нему Ван Яна, без всякого интереса ответил: — Снаружи на спортплощадке есть телефонная будка, иди сам, я ещё хочу погулять.

Он направился на выход из камеры, с улыбкой говоря:

— На твоём месте я бы уже побежал. Придёшь позже — упустишь шанс.

— Спасибо! — холодным голосом откликнулся Ван Ян и скорым шагом покинул камеру.

По обеим сторонам коридора небольшими группками собрались заключённые. Ван Ян не побежал на спортплощадку, потому что знал, что в здании тоже есть телефоны. Он обратился к Роберту, просто чтобы узнать, где самое лучшее место.

Прежде полагая, что он не сядет в тюрьму, и в целях избегания преследования папарацци Ван Ян не стал просить родителей посетить с ним судебное заседание в Нью-Йорке. А поскольку следующий день свиданий в тюрьме состоится только на следующей неделе, ему пришлось бы ждать ещё несколько дней, прежде чем лицом к лицу сказать родителям, что он в порядке. Но, к счастью, имелись телефоны. Он подошёл к общественному телефону, висевшему на стене. В это время по другому телефону рядом общался негр. Ван Ян набрал номер и, когда после нескольких гудков взяли трубку, бодро произнёс:

— Пап, мам! Это я, кхм… Извините, что заставил вас поволноваться, хе-хе, я в порядке, правда, со мной всё хорошо…

Кровать хоть и небольшая, зато сплю спокойно… — говорил Ван Ян, облокотившись о стену. На самом деле этой ночью он спал ужасно, точнее, почти не спал. Койка была жёсткая, снизу храпел Роберт…

Пока Ван Ян слушал в трубке голоса родителей и их заботливые, утешительные слова, его глаза неожиданно покраснели. Не в силах сдержать себя, он, задыхаясь от слёз, вымолвил:

— Пап, мам, я слишком импульсивный, простите!

Он вытер подступившие слёзы и, взяв себя в руки, снова заговорил:

— Нет, обо мне не беспокойтесь, здесь неплохо, не так ужасно, как можно себе представить. Я справлюсь…

Долго пообщавшись и уговорив родителей не волноваться, Ван Ян с неохотой завершил телефонный разговор, повесил трубку и вздохнул, извинившись про себя: «Простите, папа, мама, дедушка, бабушка, учитель…» Сейчас он немного сожалел: как можно быть настолько импульсивным, чтобы ранить этих любящих его людей? Однако когда он представил, что притворяется покаявшимся и жалким перед каким-то подонком, все сожаления улетучились.

Ван Ян молча немного поразмышлял. Дело дрянь! Вздохнув, он немедленно взял трубку и совершил