в этом деле Шэн Линъюань был мастером. В юности он часто проделывал этот трюк — притворялся, что скорбит. Но в те моменты, когда ему действительно было горько, он не мог проронить ни слезинки. Он с детства был таким, и Сяо Цзи это прекрасно знал.

Не было смысла обходиться с Сюань Цзи как с потерянным сокровищем. Он больше не ребенок, которого нужно было уговаривать. Шэн Линъюань знал, что, если будет осторожничать, это только увеличит разрыв между ними. Ему следовало дать волю своим эмоциям, прояснить ситуацию и спросить юношу, почему тот склонился перед ним, как те подданные, что чувствовали грань, отделявшую их от Его Величества. Но не имея возможности подобрать нужных слов, они ранили друг друга острыми ножами… Три тысячи лет назад они были очень близки. И только так они могли преодолеть разрыв во времени и пространстве, могли вернуться в прошлое.

Шэн Линъюань открыл было рот, но так ничего и не сказал. Вместо этого он крепко сжал руки, заставив себя проглотить вертевшиеся на языке слова.

Нет.

Усмехнувшись, Шэн Линъюань молча закрыл глаза, словно старый монах, погрузившийся в созерцание.

А в соседней палатке Сюань Цзи все еще стоял на коленях, ожидая решения. Он и сам не знал, что хотел узнать. Простояв так целую вечность, юноша, наконец, услышал спокойный и приятный голос:

— В этом мире больше нет господ. Нужно уважать нынешние обычаи. Не стоит так послушно соблюдать все эти устаревшие условности.

Стоило Сюань Цзи услышать эти слова, как у него тут же похолодело в груди. Звук этого четкого и ясного голоса только что дал понять, какие между ними отношения. Отношения правителя и подданного.

И пусть в дворцовом этикете больше не было необходимости, но разница между государем и подданными никуда не делась.

Внезапно, Шэн Линъюань умело сменил тон. Он сказал:

— Кроме того, даже будучи детьми мы с тобой никогда не признавали ни законов, ни воли небес. Почему же, став взрослым, ты отделился от нас? Ты винишь нас… Винишь меня в том, что я не защитил тебя?

— Нет, — машинально ответил Сюань Цзи.

Неподалеку от него раздался вздох, легкий, как падавший снаружи снег.

— Тогда не причиняй боли моему сердцу, Сяо Цзи.

Только теперь Сюань Цзи, наконец, понял значение фразы: «Одно слово способно раздавить сердце». Юноша был настолько потрясен, что на мгновение лишился дара речи.

Сидевший в соседней палатке Шэн Линъюань тоже молчал, давая собеседнику достаточно времени, чтобы прийти в себя. И пока Сюань Цзи с трудом переживал нахлынувшую на него волну боли, Его Величество продолжил:

— Похоже, Вэй Юнь многое скрыл от меня. Как долго ты был со мной?

— Я был там… До Нового года. Шестого года Цичжэн.

Ресницы Шэн Линъюаня дрогнули. Канун Нового года… день, когда он завершил создание печати Чжу-Цюэ. Конечно же, он не мог просто так стать «Хранителем огня».

— Ты виделся с Дань Ли?

В прошлом Сюань Цзи на тысячу концов было десять тысяч нитей. Кроме того, все они смешались с его эмоциями и переживаниями. Сначала юноше казалось, что он не знает, с чего начать, но вопросы Шэн Линъюаня неожиданно очень ему помогли. Сам того не осознавая, он все же смог рассказать свою история.

Его сердце постепенно отпускало.

Если, встретившись после долгой разлуки с человеком, вы чувствуете себя спокойно и комфортно, и ваше общение идет гладко, нельзя утверждать, что между вами сохранилась какая-либо «связь». Если вы чувствуете абсолютное «взаимопонимание», вероятнее всего, ваш собеседник придерживается определенного плана, более того, скорее всего, он прирожденный лидер.

Шэн Линъюань не выглядел безразличным. Намеренно или нет, но он вдруг перешел на древний язык. Пока они говорили о прошлом, он не скупился на слова, и один лишь его вздох мог лишить Сюань Цзи рассудка. В эту тихую снежную ночь они спокойно обсуждали произошедшее. Бушевавшие в сердце Сюань Цзи эмоции постепенно утихли. Что это? Разум, наконец, вернулся к нему или этот старый дьявол оказался превосходным оратором? Сюань Цзи быстро заметил, что даже паузы в речи Шэн Линъюаня не были бессмысленными1. Они идеально совпадали с его дыханием и сердцебиением.

1 无的放矢 (wú dì fàng shǐ) — пускать стрелы без мишени (обр. в знач.: бесцельный; бессмысленный, беспредметный).

Только порядок, никакого хаоса.

Внезапно на тыльной стороне ладоней Сюань Цзи вздулись вены. Он чувствовал себя идиотом, который слишком вжился в роль. Ему казалось, что публика считает его неотразимым, пока он не увидел в руках людей брошюры с рецензиями и попкорн.

Это было неловко, слишком неловко.

— Сердце Вашего Величества и кровь Чжу-Цюэ спрятаны в моем теле, — понизив голос, произнес Сюань Цзи. — Они… целы. Эта крохотная капля согревала ваши тело и душу на протяжении многих лет. Ума не приложу, почему вернувшись в этот мир вы не приняли их обратно, если… Если могли…

Если ты заберешь свое сердце обратно, интерес к жизни вернется к тебе?

Шэн Линъюань говорил, что человеческое сердце и кровь Чжу-Цюэ — не чаша с водой. Если отвергнуть их, они тут же сольются воедино. Когда-то он сам от этого отказался. Он хотел избавиться от этого. Демон небес изменился. Он не знал ни радостей, ни печалей, но невысказанные слова Сюань Цзи тронули его. Постукивая пальцами по коленям, Шэн Линъюань вздохнул:

— Сяо Цзи вырос умным и проницательным. Ты не такой бессердечный, каким был в детстве. Но ты до сих пор пытаешься переложить ответственность на других.

Шэн Линъюань не хотел ранить Сюань Цзи. Он хотел держаться от юноши подальше, чтобы ненароком не навредить ему. Слегка понизив голос, Его Величество продолжил:

— После смерти князя Нина я усыновил его ребенка, рожденного от союза с шаманкой, и сделал его принцем.

— Да, я видел его, — бездумно выпалил Сюань Цзи. — Все тридцать шесть лет, что император Вэнь провел на троне, он усердно трудился. На восемнадцатый год его правления, когда я покинул Чиюань, в стране царили мир и процветание…

— Детским именем наследника престола было Тун-эр, — прервал его Шэн Линъюань.

Сюань Цзи шокированно замолчал.

— Я наблюдал, как ты рос, но так и не успел тебя увидеть. Я много раз представлял себе, как бы ты выглядел. В глубине души я хотел, чтобы принц был похож на тебя, — тихим, почти неслышным голосом отозвался Шэн Линъюань. — Я с детства был одинок, ты был моим единственным собеседником… Я всегда относился к тебе как к брату.

Прежде, чем Сюань Цзи успел насладиться этими словами, он внезапно превратился в «брата». Юноша не знал, что