Через несколько секунд снотворное начало действовать, болезненные толчки в голове немного стихли, и вскоре он крепко заснул.

VII

Проснувшись от бившего в лицо солнца, Рэндалл сощурил один глаз на будильник, увидел, что уже десятый час, и торопливо слез с кровати. Поступок оказался не из самых остроумных — дико заныл правый бок. Затем коричневое пятно под батареей напомнило ему вчерашние приключения. Осторожно повернув голову, он поглядел на жену. Та все еще безмятежно спала и, по всей видимости, даже не собиралась шевелиться. Такой расклад вполне устраивал Рэндалла — лучше сперва напоить ее апельсиновым соком, а уж потом описывать столь прискорбные обстоятельства. Зачем сразу устраивать панику? Кое-как нащупав шлепанцы, он накинул на себя купальный халат — голые плечи зябли, а все мышцы неприятно ныли. Чистка зубов несколько улучшила положение — избавившись от противного вкуса во рту, Рэндалл настолько осмелел, что начал подумывать о завтраке.

Мысли его рассеянно скользили по событиям прошлой ночи, даже не пытаясь проникнуть в них поглубже. Неприятная все-таки вещь, думал он, выжимая сок из апельсинов, эти ночные кошмары. Может, и не психоз, но невроз — это уж точно, а что в этом хорошего? Кончать надо с этим. Разве можно работать, если всю ночь прослонялся, как дурак по квартире — даже если при этом и не сломал себе шею, зацепившись за что-нибудь. Мужчине нужен сон — какие тут сомнения.

Управившись со своей порцией сока, Рэндалл понес второй стакан в спальню.

— Ну-ка, красавица, — подъем!

Синтия не пошевелилась, так что он решил прибегнуть к средствам более радикальным и запел:

— Вставай, вставай, штанишки надевай, маечку натягивай, песенку подтягивай! И снова никакого результата. Аккуратно поставив стакан на тумбочку, Рэндалл сел на край кровати, взял Синтию за плечо и слегка ее потормошил.

— Вставай, засоня! Всю молодость проспишь!

Синтия не шелохнулась. Плечо было холодным, как лед.

— Син! — закричал он в голос. — Син! Син! Теперь Рэндалл тряс ее изо всех сил. Безжизненно, как ватная, Синтия перевернулась на спину. Он снова встряхнул ее.

— Син, милая… ой, Господи! Через некоторое время испытанное Рэндаллом потрясение само успокоило его, фигурально говоря, он сорвал тормоза и был готов с мертвенным, ледяным спокойствием сделать все, что угодно, все, что окажется необходимым. Неизвестно почему, Рэндалл считал Синтию мертвой. Однако он решил убедиться наверняка — при помощи известных ему средств. Пульс не прощупывался. «А может, я просто не умею его искать, — говорил он себе. — А может, пульс есть, но очень слабый». И все это время какой-то дьявольский хор кричал в его голове: «Она умерла… умерла… умерла… Это ты позволил ей умереть!»

Рэндалл приложил ухо к груди жены. Теперь ему показалось, что сердцебиение прослушивается, но уверенности не было, возможно — это просто отзвуки его собственного пульса. Так ничего и не поняв, он оглянулся в поисках какого-нибудь небольшого зеркала.

Вполне подходящее круглое зеркальце нашлось в сумочке Синтии; Рзндалл старательно вытер его рукавом халата и приблизил к губам жены.

Зеркало слегка запотело. В полном ошеломлении, все еще не позволяя себе надеяться, Рэндалл снова протер зеркальце и сделал еще одну попытку. Оно снова запотело, чуть-чуть, не вполне определенно.

Она жива — она жива.

Удивившись секунду спустя, почему лицо Синтии плывет у него перед, глазами, Рэндалл понял вдруг, что собственное его лицо залито слезами. Вытерев на ходу глаза, он, как заведенный автомат, продолжил ненужную теперь, собственно, проверку.

Иголка, иголка… где в этом доме иголки? Вытащив иголку из подушечки, лежавшей на туалетном столике, Рэндалл подошел к кровати, двумя пальцами оттянул кожу на руке Синтии, прошептал: «Прости, маленькая», — зажмурился и уколол.

Показалась алая капелька, затем укол быстро затянулся. Жива! Хорошо бы измерить температуру, но термометра не было — они с Синтией практически никогда не болели. Что еще… Когда-то и где-то Рэндалл читал что-то. про то, как изобретали стетоскоп. Если свернуть листок бумаги… Найдя подходящий листок, он свернул его в трубку, приставил один конец этой трубки к груди Синтии, где-то в районе сердца, а к другому приложил ухо.

Тук-тук… тук-тук… тук-тук… Негромко, но ритмично и отчетливо. На этот раз сомнений не оставалось, раз бьется сердце, значит, она жива. Чтобы справиться с собой, ему пришлось на минуту присесть. Только большим усилием Рэндалл заставил себя думать — что же делать дальше. Ну конечно же — вызвать врача. Он не догадался сделать это раньше потому, что они с Синтией никогда не болели — а значит никогда не вызывали врача. И правда, ведь за все время после свадьбы им ни разу не потребовался врач.

А может, позвонить в полицию и попросить прислать медицинскую машину? Ну пришлют какого-нибудь ихнего живодера, который привык полосовать ножиком несчастных, пострадавших а автомобильных авариях и перестрелках. Нет, врач нужен самый лучший.

А кто из них самый лучший? Семейного врача семейство Рэндалл не имело. Смайлз… да ну его, алкоголика. Еще Хартвик — но у него очень узкая специализация — весьма интимные операции для сливок общества. Рэндалл взялся за книгу.

Потбери.

Кто его, конечно, знает, этого старого шарлатана, но вид у него вполне компетентный. Рэндалл нашел нужную страницу, три раза набрал номер неправильно, отчаялся и попросил помощи у телефонистки.

— Да, это Потбери. Что вам нужно? Говорите же.

— С вами говорит Рэндалл. Рэндалл. Р-Э-Н-Д-А-двойное Л. Мы с женой заходили к вам вчера, помните? Это насчет…

— Да, я помню, в чем дело?

— Моя жена заболела.

— Что с ней такое? Снова обморок?

— Нет… ну да. То есть я хотел сказать — она без сознания, она совсем как мертвая.

— Она мертвая?

— Не думаю — но она в очень тяжелом состоянии. Я боюсь, доктор. Вы можете приехать прямо сейчас?

Последовало недолгое молчание.

— Я приеду.

— Ой, как хорошо! Послушайте, а что мне делать до вашего приезда?

— Не делать ничего. Не трогайте ее. Я скоро буду. Потбери повесил трубку.

Рэндалл торопливо вернулся в спальню. Вид Синтии не изменился. Он хотел было ее потрогать, вспомнил указание доктора и резко отдернул руку. Однако, заметив свой импровизированный стетоскоп, Рэндалл не устоял перед искушением. Услышав успокоительное «тук-тук», он виновато убрал бумажную трубку. Теперь Рэндаллу оказалось нечего делать — только стоять рядом с кроватью, смотреть на Синтию и обкусывать ногти. Десять минут такого плодотворного занятия привели его на грань истерики. Тогда Рэндалл прошел на кухню, достал с верхней полки бутылку, налил полстакана виски, несколько минут смотрел на щедрую дозу народного успокоительного средства,