Таравангиан ахнул. Встав, он подошел к двери. Сет, поглядев через плечо, увидел, что престарелый король проверил раны стражников. Потом позвал на помощь, появились другие стражники и занялись ранеными.

Внутри Сета бушевал шторм. Неужели этот добродушный умный человек послал его убивать? И является причиной всех этих криков?

Таравангиан вернулся.

— Почему? — хрипло спросил Сет. — Мщение?

— Нет, — усталым голосом ответил Таравангиан. — Некоторые из тех, кого ты убил, были моими лучшими друзьями.

— Чтобы защититься от подозрений?

— Частично. А частично потому, что это необходимо.

— Почему? — спросил Сет. — Чему это поможет?

— Стабильности. Ты убил многих из самых могущественных и влиятельных людей Рошара.

— И как это может помочь стабильности?

— Иногда мы сначала должны разрушить здание и только потом построить другое, с более крепкими стенами, — Таравангиан отвернулся и поглядел на океан. — А в следующие годы нам понадобятся крепкие стены. Очень-очень крепкие стены.

— Ваши слова как сотня голубей.

— …которых легко выпустить, но трудно сохранить, — ответил Таравангиан по-сински.

Сет оторопело посмотрел на него. Этот человек говорит на языке син и знает пословицы его народа? Очень странно для ходока по камням. Очень странно для убийцы.

— Да, я знаю твой язык. Иногда я спрашиваю себя, не послал ли мне тебя сам Податель Жизни.

— Вы погрузили меня в кровь, чтобы не испачкаться самому, — сказал Сет. — Да, наверно, к этому приложил руку кто-то из ваших воринских богов.

Таравангиан не возмутился.

— Встань, — наконец сказал он.

Сет подчинился. Он всегда подчинялся своим хозяевам. Таравангиан повел его к двери в одной из стен кабинета. Пожилой король снял лампу-сферу со стены и осветил спиральную лестницу с узкими высокими ступеньками. Они спустились по ней и очутились перед еще одной дверью. Таравангиан открыл ее, и они ступили в огромный зал, которого не было ни на одной из карт дворца, приобретенных или подсмотренных Сетом. Длинное, выкрашенное в белый цвет помещение, с широкими перилами вдоль стен, придававшими ему вид террасы.

И оно было наполнено кроватями. Сотнями и сотнями кроватей, на многих из которых лежали люди.

Сет, нахмурившись, шел за королем.

Огромный тайный зал, вырезанный в камне Конклава? Повсюду суетились люди в белом.

— Больница? — спросил Сет. — Вы хотите показать, что ваши человеколюбивые усилия искупают кровавые приказы, которые вы отдаете мне?

— Это не человеколюбие, — сказал король, медленно идя вперед и шурша бело-оранжевыми одеждами. Люди, мимо которых они проходили, почтительно кланялись им. Таравангиан привел Сета к алькову с кроватями, в которых лежали люди, выглядевшие умирающими. С ними работали целители, которые что-то делали с их руками.

Выкачивали из вен кровь.

Около кроватей стояли женщины, с пером и планшетом в руках. Они ждали. Чего?

— Я не понимаю, — сказал Сет, с ужасом глядя на то, как четыре пациента бледнеют на глазах. — Вы убиваете их, да?

— Да. Нам не нужна их кровь; но таким образом мы убиваем их медленно и безболезненно.

— Каждого? Всех этих людей?

— Сюда мы переводим только самых безнадежных. Но да, мы не можем позволить им выйти отсюда, даже если они начинают выздоравливать. — Он повернулся к Сету, в его глазах появилась печаль. — Иногда нам нужно больше тел, чем обеспечивают нам смертельно больные. И мы привозим сюда бездомных и бродяг. Тех, кого не хватятся.

Сет потерял голос и не смог высказать королю свой ужас и отвращение. Прямо перед ним умирала одна из жертв — юноша. Двое остальных были детьми. Сет шагнул вперед. Он должен остановить это. Он должен…

— Приди в себя, — сказал Таравангиан. — И вернись на мою сторону.

Сет так и сделал. Еще несколько смертей? Еще несколько криков, преследующих его? Он слышал их всегда, слышал и сейчас, они неслись из-под кроватей, из-за мебели.

Но я могу убить его, подумал Сет. Я могу остановить это.

Он почти решился. Но честь победила.

— Теперь ты видишь, Сет-сын-сын-Валлано, — сказал Таравангиан. — Я не посылаю тебя проливать кровь вместо меня. Я лью ее сам. Зачастую я сам держу нож и выпускаю кровь из вен. Как и ты, я знаю, что не могу убежать от своих грехов. Мы оба люди одного сорта. Вот причина, по которой я искал именно тебя.

— Почему? — спросил Сет.

Умирающий юноша заговорил. Одна из женщин с планшетом быстро подошла к нему и стала записывать его слова.

— День был наш, но они берут его, — кричал мальчик. — Отец Штормов! Вы не можете забрать его. День наш. Они идут, скрежеща, и свет гаснет. О, Отец Штормов! — Мальчик выгнулся, потом внезапно упал на кровать и уставился на потолок мертвыми глазами.

Король повернулся к Сету.

— Что лучше, Сет-сын-сын-Валлано? Чтобы грешил один человек или чтобы весь его народ был уничтожен?

— Я…

— Мы не знаем, почему некоторые говорят, а другие нет, — сказал Таравангиан. — Но умирающие что-то видят. Это началось семь лет назад, примерно тогда, когда король Гавилар начал исследовать Разрушенные Равнины. — Его глаза стали далекими. — Оно идет, и умирающие видят его. Они что-то видят на мосту между жизнью и бесконечным океаном смерти. Их слова спасут нас.

— Вы чудовище.

— Да, — согласился Таравангиан. — Но я чудовище, которое спасет этот мир. И у меня есть имя, которое я должен добавить в список. Я надеялся избежать этого, но последние события сделали это неизбежным. Я не могу дать ему захватить власть. Это уничтожит все.

— Кто? — спросил Сет, спрашивая себя, есть ли что-нибудь такое, что может напугать его еще больше.

— Далинар Холин, — сказал Таравангиан. — И, боюсь, это необходимо сделать быстро, прежде чем он объединит всех кронпринцев алети. Ты отправишься на Разрушенные Равнины и покончишь с ним. — Он помолчал. — Боюсь, ты должен будешь действовать крайне жестоко.

— Мне редко выпадает роскошь работать иначе, — сказал Сет, закрывая глаза.

Крики приветствовали его.

— Прежде чем я начну читать, — сказала Шаллан, — я должна кое-что понять. Вы Преобразовали мою кровь, верно?

— Чтобы удалить яд, — кивнула Джаснах. — Да. И я действовала очень быстро — порошок крайне смертелен, как я тебе и говорила. Мне пришлось Преобразовать твою кровь несколько раз, и только потом тебя начало рвать. Твое тело продолжало впитывать яд.