— Да, да, я тоже подумал об этом, мне тоже кажется, что версия с «землетрясением» звучит правдоподобно. Это вполне оправдывает разрушенные дороги и поврежденные дома. Что до людей… Если находиться далеко от эпицентра, можно и вовсе не почувствовать толчков. Это не должно вызвать подозрений. Наш директор поистине неординарный человек, — с энтузиазмом отозвался Ло Цуйцуй. Он хлопнул в ладоши и бездумно закивал. Сейчас он больше напоминал мима, изображавшего «Высокие горы и текущие воды»1. — Я немедленно все организую.

1 高山流水 (gāoshānliúshuǐ) — «Высокие горы и текущие воды» (одна из знаменитых мелодий древности, по легенде сочиненная великим мастером игры на цине Боя. Когда Боя, играя на цине уносился мыслями в высокие горы, его друг Чжун Цзыци говорил: «О как прекрасны звуки циня, величественные словно гора Тайшань». Когда Боя видел внутренним взором стремительный поток, Чжун Цзыци говорил: «О как прекрасны звуки циня, бурные словно стремительный поток». После смерти Чжун Цзыци Боя разбил свой цинь и никогда больше не играл, потому что некому стало понимать его музыку).

Сказав это, он, с видом законченного трудоголика, развернулся и убежал. Проходя мимо директора Хуана, Ло Цуйцуй воспользовался моментом и заявил:

— Все-таки, директор прогрессивный человек и даже в чрезвычайной ситуации позволяет нам действовать по обстоятельствам. Вы как волшебная игла, повелевающая морем2!

2 定海神针 (dìnghǎi shénzhēn) — букв. волшебная игла, повелевающая морем (одно из названий волшебного посоха Сунь Укуна из романа «Путешествие на Запад» обр. в знач.: стабилизирующая сила).

Стоявшая поблизости Пин Цяньжу деликатно промолчала.

Девушке казалось, что она тоже подверглась воздействию ревербераторов. События прошлого тонули в тумане. На мгновение Пин Цяньжу засомневалась. Она нарушила правила из страха? Или ей действительно поступило особое распоряжение, даровавшее обычной служащей полномочия переломить ситуацию?

Позавчера директор Хуан получил от «Фэншэнь» краткую сводку событий и теперь ожидал к себе мертвенно бледных Сяо Чжэна и Гу Юэси. Ван Цзэ же, напротив, отказывался появляться. Не так давно старина Ван позволил себе вольности перед «Шэн Сяо», и теперь этот толстокожий тип мысленно молил о снисхождении, желая провалиться под землю от стыда.

Глядя на «Шэн Сяо» директор Хуан чувствовал легкое головокружение.

Он не знал о происхождении этой таинственной и могущественной фигуры, но где-то в глубине души смутно догадывался о связи этого человека с самими Небесами. Эта огромная статуя Будды попросту не могла поместиться в их маленьком мире.

Но, похоже, сейчас этот великий человек был на их стороне. Но, чем это в итоге обернется? Каковы будут риски?

Стоит ли сообщать об этом кому-то еще или нет? Каков уровень секретности? Должно ли Управление проинформировать о случившемся международное сообщество людей с особыми способностями?

Кроме того, если этот человек действительно «Его Величество», какие права ему должно предоставить Управление?

Что, если он потребует восстановления монархии?

Всю свою жизнь директор Хуан танцевал в одеянии с длинными рукавами3. Он думал, что многое повидал, но еще никогда не сталкивался с «ожившей проблемой прошлого». Всю дорогу до места происшествия директор Хуан думал о том, что успел узнать, но встретившись с Шэн Линъюанем лично, он оказался совершенно не готов.

3 长袖善舞 (chángxiù shànwǔ) — в одеянии с длинными рукавами хорошо танцевать (обр. с большим капиталом легко торговать; имея поддержку, легче добиться успеха).

Он не знал даже, как его поприветствовать. Падать ниц и кланяться до земли казалось пережитком феодального общества. Для руководителя вроде него это никуда не годилось.

Может, им стоило пожать друг другу руки? Кивнуть? Сжать ладонью кулак и поклониться… Тогда, какая рука должна быть сверху?

Не так давно никто из сотрудников Управления не знал о личности «духа меча». Но теперь, когда это стало «известно», не будет ли их бесцеремонность считаться оскорблением императора?

Но в современном китайском языке не было места понятию «оскорбление императора». От всех этих размышлений у директора Хуана заныли зубы, и его шаги замедлились.

Завидев мужчину издалека, Шэн Линъюань улыбнулся. Он взял инициативу в свои руки и произнес:

— Я был тем, кто собрал кости Чжу-Цюэ и запечатал Чиюань. И теперь я явился сюда без приглашения… для проведения технического обслуживания.

Директор Хуан опешил.

Что это за странные речи?

Бедный старик Хуан. Он готовился выйти на пенсию, но внезапно стал свидетелем «великой битвы Гуань Юя4 с Цинь Шубао5». Его мировоззрение пошатнулось и едва не рухнуло.

4 关羽 (guānyǔ) — Гуань Юй (военачальник царства Шу эпохи Троецарствия и один из главных героев средневекового романа «Троецарствие»).

5 秦叔宝 (qín shú bǎo) — Цинь Шубао, один из двадцати четырех героев, которые участвовали в основании династии Тан. Весь парадокс фразы в том, что оба этих военачальника жили в разные эпохи и никак не могли встретиться.

— Что? Я что-то не так сказал? Я услышал эти слова по телевизору, — вежливо пояснил Его Величество.

— О… Нет-нет, все в порядке.

— Ведите себя так, как велят ваши обычаи, — спокойно продолжил Шэн Линъюань. — Господа могут называть меня так, как им удобно. Когда-то давно правитель гаошаньцев, Вэй Юй, называл меня исключительно «Ваше Величество», что не мешало ему рассыпаться в непристойностях у меня за спиной. Так что, это не то, на что следовало бы обращать внимание.

Но директор Хуан по-прежнему молчал.

И в этом не было ничего удивительного, ведь когда-то непристойные речи Вэй Юя привели к тому, что его тело превратили в лапшу, а останки сбросили в море, где они пролежали три тысячи лет.

Пока они говорили, Ло Цуйцуй закончил с настройкой ревербератора. Шэн Линъюань оглянулся на Сюань Цзи, но тот полностью растворился в толпе. Тогда Его Величество мягко сказал директору Хуану:

— Я не человек, я не останусь в этом мире надолго. Меня интересует лишь Чиюань, я не стану вмешиваться в ваши дела. Можете воспринимать меня как антикварную вещицу… Боюсь только, с выставками ничего не получится, но во всем остальном, разницы никакой. Делайте так, как сочтете нужным, хорошо?

Директор Хуан выглядел потрясенным. Он так и не произнес ни слова, но этот человек, одно за другим, развеял все его сомнения.

Стоявший перед ним господин Шэн казался ровесником его сына. Старик часто хвалился тем, что даже несмотря на позднюю женитьбу, они с женой смогли родить ребенка. Но общаясь с Шэн Линъюанем, директор Хуан не видел в нем молодого человека. Более того, в его обществе старику казалось, что он вот-вот утратит способность чувствовать.

Сюань Цзи потратил пятнадцать минут, чтобы в красках описать собравшимся произошедшее. Это была настоящая сенсация. Позади него строем шли