Проигрыватель заиграл «Гимн солнцу» из «Золотого петушка», и Джой медленно повернул ручку реостата. Освещение в зале погасло, а «Магическое зеркало» медленно осветилось. «Зеркалом» служила стеклянная перегородка шириной около десяти футов и высотой около восьми. Она отделяла от зала небольшую сцену на балконе. Когда в баре горел свет и огни на сцене были погашены, стекло оставалось непроницаемым и выглядело как зеркало. Когда же свет в зале гас, а на сцене — включался, сквозь стекло начинала медленно проступать картина.

В баре осталась гореть только лампа под стойкой у Джека. Она освещала его фигуру и приборы. Яркий свет лампы слепил мне глаза; я прикрыл их рукой и уставился на сцену.

А там было на что посмотреть.

Представьте: две девушки — блондинка и брюнетка. Алтарь или стол, на котором, как символ сладострастия, раскинулась блондинка. Брюнетка застыла у алтаря, схватив блондинку за волосы и занеся другой рукой причудливый кинжал. Задник сцены переливался золотым и темно-синим цветом, изображая яркие солнечные лучи на псевдоегипетский или ацтекский манер, но никто не смотрел на задник — все взоры ласкали девчонок.

На брюнетке был высокий головной убор, серебряные сандалии и набедренная повязка из стеклянных побрякушек. И больше ничего! Никакого намека на бюстгальтер. А блондинка вообще была гола как устрица. Ее колено на авансцене приподнялось ровно настолько, чтобы заткнуть рот скулящим блюстителям нравов.

Я не смотрел на голую блондинку; мой взгляд тянулся к ней — брюнетке.

И хотя сыграли свою роль две милые торчащие грудки, длина грациозных ног, форма бедер, боков и прочего, тем не менее меня потрясло какое-то общее впечатление. Она была просто до боли хороша. Кто-то рядом воскликнул:

— Обалдеть можно! Я тащусь!

Я хотел уже шикнуть на него, как вдруг понял, что это мой собственный голос.

Тут свет на сцене погас, и я вспомнил, что надо дышать.

Я выложил безбожную плату недрогнувшей рукой. Джек интимно сообщил:

— Между показами они развлекают посетителей в зале.

Когда девушки появились на лестнице, ведущей с балкона в зал, он жестом подозвал их и представил меня.

— Хейзл Дорн, Эстелла д'Арки — знакомьтесь, это Эдди Хилл.

Хейзл, брюнетка, спросила: «Как поживаешь?», а блондинка фыркнула: «О-о, я встречалась с этим призраком раньше. Как дела? По-прежнему гремишь цепями?»

— У меня все замечательно, — ответил я, пропуская мимо ушей ее подковырки.

Да, я знал ее — не как Эстеллу д'Арки, а как Одри Джонсон. Когда я строчил автобиографию начальника полиции, она работала стенографисткой в муниципалитете. И она никогда мне не нравилась: слишком уж любила находить больные места и ковыряться в них.

Я не стыжусь своей профессии. Ни для кого не секрет, что я писатель-призрак и работаю на других авторов. Хотя вы можете найти мое имя на титульном листе «Сорока лет полицейского», прямо под именем начальника полиции пусть маленькими буквами, но оно там: «в сотрудничестве с Эдисоном Хиллом».

— Как тебе понравилось шоу? — спросила Хейзл, когда я заказал круговую.

— Мне понравилась ты, — ответил я по возможности тише, как бы по секрету. Не могу дождаться следующего номера, чтобы разглядеть тебя получше.

— Тогда ты увидишь кое-что еще, — пообещала она и сменила тему. У меня сложилось впечатление, что брюнетка гордится своей фигурой и с удовольствием принимает комплименты, но в то же время не совсем еще загрубела, выставляя тело напоказ для публики.

Эстелла склонилась через стойку к Джеку.

— Джекки-малыш, — сказала она тоном нежного упрека, — ты опять держал подсветку слишком долго. При моей позе это не страшно, но бедная старушка Хейзл к концу представления дрожала, как лист на ветру.

Джек ткнул пальцем в сторону песочных часов для варки яиц.

— Они рассчитаны на три минуты, и именно столько времени вы работали.

— Не думаю, что было больше трех минут, — подхватила Хейзл. — Я совсем не устала.

— Ты вся тряслась, моя милая. Я же видела. Тебе не стоит утомляться — от этого появляются морщины. В любом случае, — добавила Эстелла, — за временем теперь буду следить я. — И она сунула песочные часы в свою сумочку. — Тебе нас больше не надуть.

— А я говорю, три минуты, — настаивал Джек.

— Неважно, — заявила она. — Или с этого момента мы следим за временем, или мамочка закроет маленького Джекки в темный чулан.

Джек хотел ей что-то ответить, но, передумав, отошел в другой конец стойки бара. Эстелла пожала плечами, заглотнула остатки спиртного и ушла. Я видел, как она еще поговорила с Джеком, а потом присоединилась к клиентам за одним из столиков.

Хейзл тоже посмотрела ей вслед и пробормотала:

— Надавала бы я этой потаскушке по трусам… если б она их носила.

— А что, ее обвинение — туфта?

— Не совсем. Возможно, Джек твой приятель…

— Нет, мы просто знакомы.

— Знаешь… бывали у меня мерзкие боссы… но он настоящий подонок. Вряд ли он затягивает время, чтобы помучить нас — мне бы и в голову не пришло его проверять, — но некоторые позы очень трудно держать три минуты. Например, Афродиту у Эстеллы. Ты видел?

— Нет.

— Она балансирует одной ногой на шаре, а другая нога приподнята и заменяет собой фиговый листочек, потому что она там без одежды. Джек установил аварийный выключатель, чтобы прикрыть ее, если она сорвется, но все равно это дикое напряжение.

— Лучше скажи, чтобы самому прикрыться от полиции.

— И от нее тоже. Джек хочет, чтобы мы работали так круто, как только можно, чтобы не замела полиция нравов.

— Не понимаю, зачем ты пошла работать в этот притон. Ты могла бы получить роль в фильме.

Она печально рассмеялась.

— Эдди, ты когда-нибудь пробовал получить роль? Я-то пыталась.

— И все-таки… впрочем, ладно. А что вы с Эстеллой не поделили? Ты сердишься, когда говоришь о ней.

— Она… хотя неважно. Наверное, у Эстеллы были добрые намерения.

— Ты хочешь сказать — когда она затащила тебя сюда?

— Не только.

— А что еще?

— Да ничего… слушай, как ты думаешь, мне действительно нужен крем от морщин?

Я рассматривал ее близко и старательно, пока она слегка не покраснела, а затем заверил, что абсолютно не нужен.

— Благодарю, — произнесла она. — А Эстелла явно считает, что нужен. Недавно она посоветовала, чтобы я позаботилась о своей внешности и надарила мне кучу косметики. Я поблагодарила Эстеллу за подарки — с ее стороны это, наверное, проявление дружелюбия… тем не менее меня покоробила такая забота.

Я кивнул и постарался сменить тему. Мне не хотелось говорить об Эстелле; я хотел говорить о самой Хейзл… и о себе. Я сказал, что знаю