Загадочная история, словом…

А сейчас танки этого официально проклятого дивизиона вдруг обнаруживаются на далекой планете, которую и осваивать — то начали как раз в те далекие времена. Да еще в окружении каменных часовых, тоже смотрящихся пришельцами из другого мира…

Да, ничего похожего на эти серые, гладкие, столбообразные камни без единой трещины, скола или следов эрозии я пока не замечал на этой планете…

Всё загадочней и загадочней…

Мы, все пятеро, молча стояли и смотрели на брошенные танки, потихоньку зарастающие травой, словно сама земля решила постепенно вобрать их в себя, похоронить даже память об этих чудищах, грохотавших и плевавшихся огнем на ее поверхности… Даже гладкие каменные лбы выглядели более живыми, чем эти два творения рук человеческих…

Что же все — таки здесь случилось? Битва танков с камнями? Предположение интересное, но не слишком ли похоже на бред? — задумался я.

Не иначе, мы случайно, в пылу войны, наткнулись на одну из неразрешимых загадок, с которыми человечество, продвигаясь в космос, сталкивается все чаще и чаще… Такие загадки не афишируются, не мусолятся в новостях, а, наоборот, обставляются, словно охотничьими флажками, всевозможными грифами и уровнями секретности. Человечество покоряет космос, и человечество по — прежнему боится космоса! Совсем как пещерный человек у костра, который в страхе населял звездное небо над головой зверообразными богами…

А загадки — вот они, встречаются, напоминают о себе холодящим шепотком таинственного… Мы, солдаты вооруженных сил инопланетного базирования, это хорошо знаем!

Похоже, мои доблестные соратники по штрафбату тоже чувствовали нечто подобное.

— Да! — значительно крякнул Рваный.

— Тихо — то как здесь… Словно на кладбище… — ни к кому не обращаясь, сказала Сова.

Действительно, тихо, мысленно согласился я. Только кучерявые деревца и кусты трепещут листьями, переговариваются между собой и с бродягой — ветром…

«Травка зеленеет, солнышко блестит…» И травка с примесью фиолетового, и солнышко с непривычным лимонным оттенком, но суть экологического благолепия от этого не меняется… Хотя нет, здесь все — таки не благолепие, скорее — какая — то давняя настороженность…

Первое впечатление таинственного не проходило…

— А может, это и есть кладбище? — гулко откашлявшись, предположил Рваный. — Может, ребята — танкисты где — то здесь и остались… Легли костями неподалеку, поросли травой, вот и не видно их. Танкисты — они гордые, свои машины до последнего не бросают…

— Но ведь бросили же! — возразил Цезарь. — Нет вокруг никаких следов, даже останков не видно!

— Значит, пришлось бросить, что — то заставило, — заступился за танкистов Рваный.

— Похоже, так, — согласилась Щука.

— Теперь этого уже не узнаешь… — задумчиво протянула Сова.

Сова — невысокая, крепенькая, даже коренастая, с абсолютно плоским, азиатским лицом курганных каменных идолов и маленькими, кривоватыми ножками, не была красивой, не была даже мало — мальски привлекательной. Зато — опытная десантница. Давно служила в армии…

Со Щукой они дружили. Красавица — дурнушка, обычное, частое сочетание для женской дружбы. Они, наши девчонки, все равно женщины, хотя и солдаты…

И почему у меня теперь всякая мысль неизменно перетекает на Щуку? Правда, что ли, влюбился? Отмочил господин разжалованный капитан! — усмехнулся я про себя. А как, главное, вовремя…

— Я вот не понимаю, — вдруг спросил Цезарь, — откуда здесь сами танки? Разве тут сорок лет назад тоже воевали?

Наши ветераны захмыкали, как один.

— Война всегда где — то есть, — терпеливо объяснила Сова. — Иногда о ней объявляют, чаще — нет, но есть — всегда…

— Аминь! — подытожил я.

Именно в этот момент неподалеку раздался жалобный детский плач. Настоящий плач настоящего ребенка!

Это было настолько неожиданно, нелепо, непонятно, что мы все, по — моему, оторопели в первые мгновения.

Ребенок оказался совсем рядом с нами. Выполз на четвереньках из — за широких траков, распрямился и заковылял к нам. Совсем маленький, года полтора, наверное, пухленький, розовенький, в одних только ситцево — цветастых шортиках.

Он надрывался от плача, перекашивавшего его маленькое личико, и протягивал к нам толстенькие ручки с симпатичными перевязочками на запястьях.

— Ах ты, маленький! Да как же ты здесь оказался?! — Сова, стоявшая к нему ближе всех, кинулась первой.

И только тогда я сообразил, что мне сразу не понравилось в этом ребенке. Весь — почти голый, в шортиках, давно здесь, под жарким солнцем, а на коже — ни следа загара. Да и сама кожа какая — то слишком правильная, слишком розовая, без единой царапинки, словно у куклы на витрине! Плачет взахлеб — а слез и соплей не видно!

Я вспомнил, что когда — то слышал о таких детях, биороботах, начиненных взрывчаткой, самодвижущихся минах, рассчитанных на родительские инстинкты всякого нормального человека…

Сова уже подхватила его на руки, прижала к себе.

— Сова, отставить! Брось немедленно! — успел крикнуть я.

И тут он взорвался.

Очень ясно, с каким — то отчетливым внутренним замедлением, я успел увидеть, как расцвел на их месте грязно — огненный цветок взрыва, как подкинутым мячиком отлетела в сторону оторванная голова в шлемофоне, а потом меня сбило с ног ударной волной.

К счастью, никто из нас не поднимал забрало, да и заряд был не слишком велик. К тому же, прижав ребенка к груди, Сова приняла на себя основной удар, послужив для нас своего рода щитом.

Остальных, как потом выяснилось, тоже разметало в стороны. Но броня выдержала. А Сова погибла.

У этих мин, как я вспомнил задним числом, так называемый замкнутый цикл ударной волны, хитро закручивающейся по спирали в небольшом пространстве. Но зато — очень сильный удар. У тех, кто оказывается внутри спирали, шансов никаких, несмотря ни на какую защиту…

Тут же неподалеку от танков мы ее и похоронили. Вернее то, что от нее осталось.

Для быстроты мы вырыли яму четырьмя плевками пластита, устроив небольшой направленный взрывчик по квадрату. Еще раз потревожили покой старых танков и их каменных стражей. Но я больше не думал о загадке вычеркнутого дивизиона, брошенных танков и каменных столбов вокруг них. И никто не думал, наверное. Биоребенок — мина, это безусловное порождение земной техники, снова вернул нас к реальности, где загадки обычно разрешаются путем сопоставления разведданных.

Никто не знал ее вероисповедания (да и было ли оно у нее?), поэтому мы просто положили на могилу покореженную «эмку». Тело (а также броник и остатки оружия, всё вместе!) да будет предано земле!

Кто бы спорил — все там будем, рано или поздно, и вне зависимости от вероисповеданий… Так нас осталось четверо.