Распределив все таким образом, я уехал 15 июля из Слаббертснека в ожидании, что генералы, согласно уговору и приказанию правительства, последуют всем указаниям. А между тем что же произошло в действительности?

Тотчас же после моего отъезда некоторые офицеры, недовольные моим распределением и назначением генерала Ру заместителем главного комманданта, вздумали собрать совещание из офицеров для выборов нового комманданта, что, собственно говоря, было противно постановлению фольксрада, по которому одному лишь президенту предоставлялось право изменять законы военного времени по его усмотрению. Если бы главный коммандант Ру имел более твердый характер, то дело бы обошлось благополучно. Но он, по своей слабости, допустил собрание 27 июля, на котором г-н Мартинус Принслоо несколькими голосами был выбран главным коммандантом. Это было неправильно уже потому, что многие офицеры, не бывшие на собрании, не могли подать свои голоса.

Таким образом, неправильно избранный г-н Принслоо не был даже еще и выбран окончательно. И что же он делает?

Он передается англичанам без всяких условий!

Вот как это произошло. Англичане прорвались 17 и 18 июля через наши линии у Слаббертснека и Ретивснека. После этого среди бюргеров наступили замешательство и паника. Большая часть офицеров и бюргеров желала сдаться англичанам. Это было еще известно на том собрании, когда г-н Принслоо был выбран незаконно 17 голосами против 13; тогда уже решено было сдаться. Но тотчас же вслед за этим, проверив решение еще раз — что, признаюсь, было довольно политичным, — собрание, испугавшись, отступилось от него, и решено было просить перемирия, чтобы посоветоваться с правительством.

Но неужели же это было тем важным делом, которым нужно было заняться офицерам в момент грозившей им беды быть окруженными неприятелем? И можно ли было думать, что враг был так наивен, чтобы согласиться на перемирие точно для того, чтобы дать бурам возможность избежать опасности?

Это была близорукость, если не… нечто другое!

Отряды имели возможность уйти по направлению к Ольденбургу и Витцисхуку. Но вместо того, чтобы быстро направиться туда, г-н Принслоо начал переписку с генералом Гинтером о перемирии, на которое английский генерал, конечно, не согласился, и г-н Принслоо сдался 29 июля 1900 года англичанам без всяких условий со всеми бюргерами, бывшими в горах. Многое в этой истории смахивает на то, что г-н Принслоо или кто-либо другой играл тут роль изменника. Еще более наводит на эту мысль тот факт, что Вилонель, который по приговору суда был приговорен к тюремному заключению, участвовал в переговорах.

С Принслоо вместе передались генерал Краутер, комманданты П. де Вилье, Феррейра, Жубер, дю Плойи, Потгитер, ван-дер-Мерве, Ру и около 3000 бюргеров.

Кроме всего остального, печально в этой истории еще и то, что бюргеры уже дошли до фермы Саломона Раата и были почти что свободны… а затем вернулись назад, чтобы сложить оружие.

Что касается заместителя главного комманданта Ру, то он сделал вслед за тем шаг не только неосторожный, но и совершенно ребяческий. Он отправился лично в лагерь Гинтера протестовать против передачи на том основании, что Принслоо совсем не был главным коммандантом и не имел на то права. Как мог думать коммандант Ру, что он своим вмешательством может изменить поступок Принслоо, уверить кого-либо, что ничего не случилось и что 3000 человек не сдались? Как смеялся, вероятно, в душе английский генерал при такой детской выходке!

Конечно, нечего и спрашивать о том, что сталось с главным коммандантом Ру. На это может быть только один ответ: у генерала Гинтера стало одним пленным больше!

Не сдались и ушли следующие лица: генералы Фронеман, Фури, де Вилье и комманданты Газебрук, Оливир, Виссер, Кольбе и некоторое небольшое число бюргеров с 7 орудиями.

Что сказать о поступке Мартинуса Принслоо и о других офицерах, бывших в Красных горах? Они совершили злодейское убийство не только своего правительства, но и всей страны и всего своего народа, предав 3000 бюргеров в руки неприятеля! Бюргеров, конечно, нельзя оправдывать, но они были слепыми, послушными орудиями своих офицеров. А офицеры?! Что могут они заслужить в истории, кроме вечного, несмываемого, позорного клейма!..

После всей этой печальной истории произошел еще один весьма грустный эпизод. Большое число гаррисмитских бюргеров и небольшая часть отряда округа Вреде уже после того, что они избегли неприятеля, вернулись обратно к своим домам, а затем поспешили в Гаррисмит, где находился генерал МакДональд, и положили там оружие. Остается только скрежетать зубами при виде насилия над народом, который сам уже, не понимая того, что делает, заживо хоронил себя!

Среди гаррисмитцев был некто г-н Пит Маре — один из членов фольксрада. Он-то и был главной причиной возвращения гаррисмитцев и сдачи оружия. Имея влияние на бюргеров как представитель фольксрада, он, стоящий выше других, один из отцов народа (landsvater), он подговорил их на это постыдное дело, он один из 60 человек, подававших в собрании голос за войну!!!

Как уже было сказано, 15 июля я вышел со своими отрядами из-за гор через Слаббертснек. При мне были члены правительства, 2600 бюргеров и — увы! — 400 повозок. Как я ни старался, я не мог от них отделаться. В ту же ночь мы прошли мимо колонны, пришедшей после полудня из Вифлеема, и добрались до фермы, лежащей в 6 милях к востоку от Каферскопа.

На следующий день мы столкнулись с англичанами, шедшими в Витнек. Они выслали вперед часть конницы, чтобы высмотреть, куда мы идем и чего мы хотим. Они уже знали о нашем переселенческом походе (trek), который для меня был очень горек, так как лишал меня всякой возможности осуществить мое страстное желание — так или иначе напасть на английские войска.

Кроме маленьких стычек в этот день не произошло ничего. Ни мы, ни англичане не произвели нападений.

Вечером мы пошли к востоку от Линдлея и пробыли там весь следующий день; а на другой день вечером снова двинулись дальше до фермы Риверсдаля, в ночь же на 18 июля мы были на ферме г-на Томаса Ноде к северо-западу от Линдлея, откуда все англичане ушли, направившись в Вифлеем.

19-го числа я получил сведения от моих разведчиков, что англичане в числе приблизительно 400 человек идут на Линдлей. «Эти должны попасть в наши руки», — думали мы. Но вслед за тем я получил новые сведения, что огромная часть кавалерии, 6000–7000 человек, приближается по направлению от Вифлеема. Пришлось отказаться от мысли захватить четыре сотни врагов. Мы повернули на восток, чтобы избегнуть встречи с семитысячной английской кавалерией. Вечером мы были на ферме г-на К. Вессельса в Ривирплатце. Оставаться там на следующий день оказалось невозможным, так как англичане приближались по направлению от Роодеваля; тогда мы пошли к Гонингспрейту до фермы Паарденкрааль.

На следующий день, 20 июля, мы выступили с обозом дальше, а я с президентом и другими членами правительства остались на высоком холме, чтобы лично высмотреть все, что было можно. Мы приняли предложение г-на Вессельса зайти к нему в дом позавтракать. Тут пришел ко мне генерал Пит Девет с вопросом: неужели я не потерял еще надежды и буду дальше продолжать борьбу с неприятелем?