Восстановив дыхание, Дима посерьёзнел. Мысли упорядочились. Тут легко пораниться. О стебли трав, о зубчатые листья. Хуже всего – расщеплённый бамбук. Он рассекает кожу, как бритва. Порез получается тонкий и глубокий. Если занести грязь, так будет две недели болеть.

Дима сосредоточенно выщупывал лодыжку через брючину. Убеждал себя, что боль стихает. В первую минуту она была более выраженной, точно. Если сильно надавить, то жжётся, а если резко отпустить, то жжение на время пропадает. Хорошо.

– Дим? – Аня, вновь вернувшись, посветила на брата фонариком. – Нужно идти.

Решила, что он присел отдохнуть. Сидит себе, наслаждается привалом. Дима мысленно выругался на сестру. Захотелось сказать ей что-нибудь обидное. Сдержался. Раздражение мгновенно сменилось весёлостью:

– Садись, чего ты? Вместе отдохнём!

– Надо идти.

Из-за Аниной спины вышел Максим.

– Ты как?

– А ты как думаешь? – огрызнулся Дима.

Раздражение вернулось с новой силой. Скрутило надувной шарик Диминого тела, свинтило из него латексную собачонку. Дима вскочил. Закружилась голова, пришлось ладонями упереться в липкое, покрытое губчатыми наростами дерево. Боль в ладонях, как ни странно, стихла. И дерево со всеми жившими на нём гадами уже не пугало.

– Эй, – Максим коснулся Диминого плеча, – полегче. Успокойся.

– Я спокоен, – Дима отбросил руку Максима. – Идём. Долго ещё?

– На рассвете отдохнём.

– Отлично, – утомлённый всплесками переменчивых эмоций, выдавил Дима.

Аня подала ему трость. Проследила за его первыми шагами, затем умчалась за Максимом. Не отлипала от него. Дима понимал сестру. И был за неё рад. Зря он нагрубил ей. Она ни в чём не виновата – настрадалась не меньше брата и уж конечно не знала, к чему приведёт тот весенний день, когда Дима познакомил её со своим странноватым сокурсником. О чём они тогда говорили? О рукопожатиях, о подарках на день рождения и… кажется, обсуждали Корноухова, взявшегося превратить клушинский дом в настоящую «Нору» Уизли, а потом увидели лицо Смерти – бычью морду Ямараджи…

Дима шагал бодро. Мельком видел впереди Екатерину Васильевну, Мардена, какого-то мальчишку, непонятно зачем приведённого в джунгли. Хорхе опять замыкал цепочку. Можно представить, что последних двадцати минут не было. Идут как шли и даже не останавливались, когда встретили проводника, – не было дурацкого промедления, и Диму не оставляли одного…

Дима всегда больше опирался на правую ногу, а теперь ещё нарочно задерживал на ней вес тела – прислушивался к тому, как отзовётся лодыжка. Боль не то чтобы уменьшилась, но стала другой. От свежей ссадины по коже всполохами расходился холодок, поднимался к колену, иногда простреливал до бедра. Дима счёл это хорошим признаком. Даже если его в самом деле укусила змея, то ведь не обязательно ядовитая. Мало ли какие тут водятся! А если и ядовитая, то змея не всегда впрыскивает весь яд. Бывает, что она укусила кого-нибудь раньше и яда осталось мало. Да и ткань на брюках – плотная, такую походя не прокусишь. Весь яд остался на брючине, а лодыжка болит от полученного удара. Логично. Наконец, зубы могли чуть оцарапать ногу – самым кончиком. Яд попал в царапину, но это не страшно. Поболит часок и пройдёт. Размыслив, Дима согласился потерпеть и больше часа. Пусть целый день. Ладно, неделю. «Да, неделю можно и потерпеть, только бы боль не усиливалась».

Дима, довольный сделанными выводами, продолжал идти вперёд. Не различал путь, не знал, куда именно направляются Максим и проводник, но больше не тревожил себя вопросами. Прикинул, что лагерь Скоробогатова остался километрах в десяти – нет, пятнадцати – за спиной, значит, беглецам удалось оторваться. Они спасены! Боже, из-за глупых страхов Дима растерялся и не сразу сообразил: их нашёл Марден! Настоящий проводник, водивший группу Шустова-старшего и, в отличие от Сергея Владимировича, сумевший вернуться домой. Максим молодец, что обратился к нему. Марден, конечно, тот ещё псих, но джунгли он знал и…

Диму оглушило, когда он представил обратный путь. Сорок дней блужданий по сельве. Без экспедиционного снаряжения, без обустраивавших стоянку кандоши и защищавших её агуаруна, без мулов и лодок. Без доктора Муньоса. Без вечного ворчащего, пропахшего пропастиной, но уверенного в себе Покачалова. Без разговоров с Артуро о необъяснимом расцвете и стремительном упадке чавин. Без задорной и по-хорошему безумной Зои. Унылое движение вперёд. И смерть. «Оного Шмелёва и написанных за ним людей никого не сыскано, и где находятся – неизвестно».

Дима замедлил шаг. Одышка усилилась. Грудь набилась холодной ватой – не продохнуть. И правая нога пульсировала ледяными спазмами. Не надо было бежать. Попросил Хорхе ненадолго оставить его одного. Индеец, кивнув, прошёл мимо. Подумал, что Диме нужно в туалет. Он бы действительно не отказался отлить, однако не хотел шевелиться. Замер на месте. Выключил фонарик и отвернулся от шагавших впереди людей.

Увидел, что пройденная ими тропа залита зеленоватым мерцанием. Сотни, тысячи светляков. Помигивая, перемежались, кружились, превращали раскидистые деревья и прочую растительность в путаный лабиринт, словно бы нарисованный в комиксе. И каждый светляк смотрел на Диму кристалликами глаз затаившихся и поджидавших свою жертву хищников.

Дима дышал через рот. Повернул стального дракона на трости. Не услышал щелчка. Взялся на ощупь проверять шип и поранился. Липкая кровь. Обозлившись, Дима принялся колоть воздух тростью, силясь попасть по невидимому противнику. Когда руки ослабли, начал колоть землю в ногах. Был уверен, что непременно заденет какую-нибудь клыкастую пакость. Выронил трость. Пошатнулся, но устоял на ногах. Мир вокруг вспыхнул – это Хорхе вернулся за Димой.

Лодки! Ведь они могут сплавиться по реке! Скоробогатов вёл их против течения, а Мардену ничто не мешает… Лодок нет, но плот… Хорошо бы построить плот. Дима с горечью подумал о первых днях экспедиции. Речная духота казалась невыносимой, он жаловался на неудобства, которые сейчас казались роскошью. Хотя бы на денёк вернуться туда…

– Дима, ты как? – с сочувствием спросила Екатерина Васильевна.

Рядом были и Хорхе, и Аня. Чуть поодаль стояли Максим и Марден. Куда подевался мальчишка? Ведь он был с ними. Или Диме привиделось?

– Сделаем привал, – твёрдо заявила Екатерина Васильевна. – Нам всем нужно отдохнуть.

Дима хотел возразить, но желудок скрутило. В тело впились тысячи змей. Они были повсюду. Заползали за шиворот, проскальзывали в рукава и штанины, тёрлись холодными телами о разгорячённую кожу. Диму вырвало. Хватаясь за свисавшую над ним ветку и пытаясь восстановить равновесие, он переставил правую ногу. От лодыжки и колена прострелила парализующая боль. Дима завалился на землю ничком – Екатерина Васильевна ухватила его за капюшон, но не удержала.