— Капитан, вы совершаете ошибку, — взмолился Борисюк, видя, как его добро загружается в лифт.

— А с ними как поступим? — озадачился Лис.

— Курьер свободен. Борисюка в машину.

Я торопился. Прошло уже два часа, как я обманом раздел брата и его подчиненного. С врачом Гелашвили я договорился, что он задержит их на три часа. Пока все идет по плану, но операция завершится успешно, если я успею незаметно вернуть служебный «форд» и полицейскую форму Громову.

Апостолы загрузили оборудование в свой фургон. Хорошо, что все надписи на нем закрашены. Я махнул им рукой, чтобы уезжали. Борисюка в наручниках мы запихнули в «форд». Я сел за руль и помчался обратно в больницу.

Задержанный убедился, что шансы на освобождение тают на глазах, и стал говорить открытым текстом:

— Капитан, дай позвонить важному человеку. Тебе объяснят, что я не сам по себе работаю. У моего покровителя тоже погоны, только звездочки крупнее твоих.

Я молчал, размышляя, где выпихнуть ненужного делягу. В сущности, мы с ним коллеги, делаем деньги на незаконной печатной продукции, но сегодня я его победил, потому что не трясусь за свою жизнь и моя планка риска выше.

Борисюк перешел к другой тактике:

— Давайте договоримся. Я заплачу. Сколько вы хотите, назовите сумму?

Ну вот, он сам подсказал выход. Правда, болтать мне было некогда. Я остановил машину и махнул рукой Лису:

— Выведи клиента и договорись.

Лис вышел и вытащил Борисюка. Я примчался к больнице спустя три часа и пятнадцать минут после того, как взял машину. Только бы успеть! Надеюсь, моего брата все еще мурыжат по кабинетам.

Однако я опоздал. Громов заметил меня из окна, узнал свою капитанскую форму и с возмущением позвонил на мобильный:

— Ты что творишь?

Пришлось срочно придумать спасительную чушь:

— Извини, брат, всю жизнь тебе завидовал. Форма так украшает мужчину. Я захотел сделать селфи.

— Какое селфи?

— В форме капитана, рядом с твоей машиной. Это так круто!

— Ну ты даешь, брат. Сказал бы раньше, мы бы и не такое устроили.

По пути в раздевалку я продолжал плести по телефону жалкий бред про тайную зависть к человеку в форме. Там я увидел Громова и Петухова в халатах, едва прикрывающих их волосатые коленки. Довольный брат похлопывал меня по плечу — в кои веки я признался, что завидую ему. А Петухов непонимающе уставился в свой пустой шкафчик.

И только тут до меня дошло, что форма лейтенанта полиции осталась на Лисе. Как же мы лопухнулись!

Надо было выпихнуть мошенника по дороге и ехать сюда вдвоем. Но нет, мы решили подзаработать. Представляю, как сейчас Лис вытягивает деньги из Борисюка. Наверное, уже столковался о сумме отступных за «закрытие уголовного дела» и думает, как получить деньги сразу.

* * *

— У тебя бабло на счету имеется, дипломопечатник?

— А что?

— Скинешь сейчас деньги на карту — и свободен.

Лис помахал ключом от наручников перед носом Борисюка. Тот попросил вернуть ему телефон, потыкал в него пальцем и подобострастно поднял глаза:

— Номер карты?

Лис продиктовал. Телефон Борисюка пискнул, сообщив о выполнении операции. Лис подождал, убедился, что деньги поступили на карту, и расстегнул наручники, забрав их себе.

Освобожденный Борисюк потер запястья.

— А мое оборудование?

— Не борзей, чувак. — Лис выбил из рук Борисюка телефон и расколотил его каблуками.

Так мы заработали шальные деньги, но осложнили ситуацию с возвратом формы. Спасти меня мог только невозмутимый Давид Шотаевич Гелашвили, появившийся в раздевалке. К этому моменту я успел снять форму брата и натягивал свои брюки.

Сделав вид, что нога запуталась в штанине, я споткнулся и повалился в объятия врача.

— Выручайте, — шепнул я ему, усиленно подмигивая.

Во взгляде Гелашвили появился вопрос.

— Тут неприятность произошла, — начал я объяснять в полный голос. — Мы шкафчики не заперли, и у лейтенанта форма пропала. Больница большая, могли украсть?

Давид Шотаевич поправил очки, переглядываясь со мной, и понимающе закивал:

— Есть такая беда. Форму медсестры у нас часто воруют. Для секс-игр.

— Да вы что? — воскликнул я, хватаясь за спасительную соломинку.

— Как-то у нас проверялись стюардессы, их форму вообще на пять замков запирать надо. Она такая сексуальная.

— У-у, — промычал Петухов.

— А однажды забрали форму пожарника. Представляете? — разошелся Гелашвили.

— Теперь ясно для чего понадобилась форма полицейского, — развил я удобную версию и похвалил Петухова: — Твою форму выбрали, потому что у тебя фигура классная.

— У меня еще наручники были, — вспомнил лейтенант.

— Куда ж без них в этом деле.

— Вы сказали форма лейтенанта, — Мудрый Гелашвили зашуршал бумагами, переводя разговор в другое русло: — У меня числятся «майор» и «старший лейтенант». Кто из вас «майор»?

— А что? — насторожился Громов.

— Я получил результаты. У «майора» проблемы.

Громов смертельно побледнел и сглотнул слюну, не в силах что-либо произнести.

— Холестерин повышенный, надо пересмотреть питание. Печень увеличена, с крепкими напитками поосторожней, — начал зачитывать Гелашвили.

— А это? — наконец выдавил Громов, невольно прикрыв ладонью причинное место.

— Ах, это! Реакция отрицательная, вирусов нет. У обоих.

— Фу! — раздался совместный возглас облегчения.

24

Как говорят в народе: вор у вора дубинку украл. То, что мы провернули, старо как мир, мы перехитрили мошенников. Дубинка нам ни к чему, а средства производства пришлись кстати. Наша рискованная операция полностью оправдала себя. Конфискованные спецкраски и офсетная техника позволили поставить печать бублей на поток. Теперь мне не требовались настоящие купюры, в моем распоряжении появилась инфракрасная, ультрафиолетовая и металлизированная краски, которые я наносил на обычную бумагу. Внешне мои подделки оставались примитивными и походили на сувенирные банкноты, но банкоматы заглатывали их как миленькие.

Однако у каждого успеха есть побочная сторона. Я по-прежнему жил в тесной лаборатории, где из-за запаха краски находиться стало невыносимо. Респиратор не помогал, я пробовал спать в противогазе, но жуткие видения, приходившие во сне, не позволяли забыться надолго. Здоровья мне было не жалко — черт с ним! — но, чтобы сохранять ясность ума, я должен был периодически выходить на воздух, хотя старался делать это как можно реже, боясь примелькаться.

— Док, как вы тут работаете?

Я вздрогнул и обернулся. За моей спиной в дух шагах стоял Лис, зажимая пальцами нос. Я совершенно не заметил, как он спустился в подвал, не слышал, как открывалась тяжелая дверь. Это плохо, недопустимый просчет в моем деле.

Я остановил печатный станок, стянул маску и жестом показал, что хочу выйти наверх. Лис помог мне подняться по лестнице, куда-то отвел. Мы оказались за столиком кафе на открытой веранде.

— Там сдохнуть можно, —