Она стояла в библиотеке с таким видом, словно хорошо знала меня.

И это казалось мне безумием. Я не представлял, осталось ли в ней хоть что-то от прежней девчонки, но я уже не был тем парнем, которого она когда-то знала.

Жизнь изменила нас, в чем-то в лучшую, но в основном – в худшую сторону.

А именно меня.

Клэр, слегка запыхавшись, вошла в библиотеку и улыбнулась. Она всегда улыбалась, даже в самые тяжелые моменты. Я отвернулся и снова уставился в окно. Сложнее всего было смотреть на улыбку Клэр, потому что она так напоминала мне улыбку ее дочери…

– У меня хорошее предчувствие, Грейсон. Думаю, Элеанор найдет подход к нашим девочкам, – заметила она. – Ты знал, что она рано потеряла мать. Возможно, это поможет ей лучше понять твоих дочерей.

Я промолчал. Здесь нечего было сказать, а я не принадлежал к тем, кто любит пустословить. Элеанор стала нашей няней. И все. Ни к чему переливать из пустого в порожнее.

– Она показалась мне чудесной, – заметила Клэр, потому что никогда не понимала моих намеков на то, что я хочу побыть один. Или же она все понимала, но слишком беспокоилась, что мне будет тяжело остаться наедине со своими мыслями.

– Она напомнила тебе, что вы были знакомы в юности?

Я тут же напрягся и принялся теребить край рукава.

– Это было давно.

– Да, но всегда приятно снова встретиться с друзьями из прошлого.

Я оставил без внимания ее замечание. Я не представлял, что означало появление в моей библиотеке именно Элеанор Гейбл. И не хотел размышлять о том, что она снова войдет в мою жизнь. Я знал лишь, что ее резюме было лучшим среди тех, что я видел сегодня, а также то, что у меня полно работы, к которой я должен вернуться.

Я откашлялся.

– Мне пора на работу. Вероятно, сегодня тоже вернусь поздно. После того как вы заберете девочек, не могли бы вы вызвать приходящую няню на вечер?

Клэр нахмурилась, и мне снова стало не по себе.

Ее дочь хмурилась точно так же.

Я и не представлял, что можно скучать по недовольному лицу человека, пока сам с этим не столкнулся.

– Грей… – донесся до меня ее хриплый голос.

Я повернулся и увидел, что Николь уперлась лбом в раскрывшуюся подушку безопасности.

Я зажмурился, чувствуя, как мысли о Николь ураганом обрушиваются на меня. Каждый раз, когда это происходило, мне казалось, что я камнем иду ко дну.

Горе всегда подкрадывалось внезапно. И это происходило даже тогда, когда ты изо всех сил пытался противостоять его натиску. Я старался загрузить себя работой, не желая поддаваться скорби. Я не хотел открываться миру, где ее больше не было, но отчаяние проскальзывало незаметно, то и дело овладевая мной, несмотря на все мои старания. Оно хватало за горло, когда я остро осознавал, что произошло. Сердце сжималось, и боль заполоняла каждый уголок моей души.

– Грейсон, – произнесла Клэр, в ее ласковом голосе прозвучало беспокойство. Она коснулась моей руки, вырывая меня из мрака тоски.

– Гм?

– Ты в порядке, сынок? – спросила она, прекрасно зная, что это не так. Но я солгал.

Я постоянно лгал.

– Все хорошо. Чуть позже я проверю, написала ли Эллисон письмо для Элеанор с замечаниями по работе. Спасибо, что пришли сегодня, Клэр.

– Конечно, милый. Я всегда буду рядом, – пообещала она.

Она не лгала.

Она никогда не лгала.

Я глубоко вздохнул, отгоняя чувства, обуревавшие меня.

Я никогда не позволял себе плакать.

И я не хотел скорбеть.

Я не хотел больше ничего чувствовать.

Не хотел смиряться с тем, что ее больше нет.

И я стал делать то, что хорошо умел. Я отправился на работу, изгнав тоску, пытавшуюся заполонить собой каждое мгновение каждого нового дня.

– Тебя приняли?! – вскричала Шай, когда в тот день я появилась на пороге ее квартиры, взволнованно теребя пальцы. – О боже, мы должны это отметить!

– Ах, да. Меня приняли. – Хотя я до сих пор не могла в это поверить. Выйдя из дома Грейсона, я пребывала в каком-то тумане, не понимая, случилось ли все это на самом деле или у меня просто галлюцинации.

– Прости, но ты что, не рада? – удивленно поинтересовалась она. – До собеседования ты была в таком восторге, представляя, как получишь эту работу! Что изменилось?

– О, многое, – пробормотала я, входя в квартиру. Последние два года мы жили вместе, и я не могла представить, как смогу жить с кем-то еще. Мы с Шай были словно инь и ян.

Подойдя к холодильнику, я достала пирог. Я всегда могла положиться на кузину, запасавшуюся лучшими сладостями.

В конце концов, она ведь работала в пекарне. И хотя это не было работой ее мечты, ей там нравилось. Дни она проводила в пекарне, а по ночам писала сценарии для фильмов. У Шай был настоящий писательский талант. Она могла так закрутить сюжет, что вам хотелось хохотать и рыдать одновременно. Шай ждала своего звездного часа и заслуживала этого, как никто другой. Она была невероятно талантлива. И я не сомневалась, что однажды она оставит свой след в киноиндустрии. Наступит день, и ее имя появится в финальных титрах какого-нибудь блокбастера.

Я плюхнулась на диван с куском пирога и двумя вилками. Шай уселась рядом и охотно взяла свою вилку.

– И что означает это твое «многое»?.. – спросила она.

– Ну, я узнала, кто мой работодатель, – откликнулась я.

– Святые угодники, неужели сама Бейонсе?! – взвизгнула она. – Мы как раз обсуждали с мамой, что это наверняка какая-то знаменитость, судя по той куче денег, что они предлагают.

– Нет, не Бейонсе. – Я расхохоталась, подумав, как забавно, что мы с кузиной подумали об одном и том же. Иногда мы вели себя, словно близнецы. Всегда были на одной волне. – Но это тот, кого мы знаем… точнее, знали.

– Да ладно? Теперь я просто сгораю от любопытства. И кого из богачей мы знаем?

– Грейсон.

– Какой Грейсон?

– Грейсон, Грейсон. Грейсон Ист.

У нее отвисла челюсть, и она прерывисто вздохнула.

– Не может быть!

– Видишь! У меня была точно такая же реакция. Полагаю, он стал генеральным директором отцовской компании по производству виски.

– Это безумие. Нет, это за гранью безумия, – заметила Шай. – Вот черт. И как он? Что сказал, увидев тебя?

– Гм, на самом деле ничего. Он почти все время молчал. И это было так странно, Шай. Он так… изменился, стал полной противоположностью того мальчишки, которого мы знали.