Тут же сзади к «Ладе» подкатил большой джип «Гранд Чероки», из которого вышли и быстро ушли в том же направлении, что и водитель «Лансера», четверо. Все они очень спешили, почти бежали и даже друг друга подгоняли. Им просто некогда было остановиться, посмотреть и осознать, что они лишили возможности выехать на дорогу чужую машину. Все выглядело вполне естественно. Когда требуется, даже бывшие менты могут стать хорошими актерами, независимо от того, занимались ли они когда-то в художественной самодеятельности.

Пора было и мне вступать в игру. Я зашел во двор и сделал знак отставному подполковнику Скоморохову, который смотрел в мою сторону. Он поехал, как договаривались. Сделав большой круг через другую улицу, он должен был остановиться позади джипа «Гранд Чероки». Я же дворами двинулся в обратную сторону, на следующем перекрестке перешел по переходу дорогу и направился в сторону дверей детективно-правового агентства. Я должен был пройти мимо «Лады», в которой меня дожидались Анатолий Пашунин и какой-то «расписной» уголовник. С дробовиком дожидались.

Мне было интересно. Они что, думают стрелять в меня или попытаются под дулом ружья усадить к себе в машину и увезти туда, откуда я, по их замыслу, не должен был вернуться?

Пройти предстояло метров пятьдесят, и как раз на этом участке мне пришла в голову интересная мысль. Почему подполковник Пашунин так резко заинтересовался моей персоной? То есть почему он решил резко пойти на меня в атаку? До этого была атака, но весьма хилая, при которой сам Пашунин никак не просматривался в качестве моего противника. А теперь он пошел на риск и лично заявился к Новикову. Чем таким я его достал?

А достать его я мог только одним — своим ночным визитом. Но откуда он мог знать, что это именно я навестил его квартиру? Ответ напрашивался сам собой. Материалы на экспертизу передала капитан Радимова. Могла она сказать, что материалы добыл я? Но, даже если бы она не сказала, Пашунину нетрудно было бы связать капитана Саню со мной. Но для этого кто-то из экспертов должен был бы позвонить подполковнику Пашунину и предупредить его. Что могло вызвать звонок? Ботинок, естественно, не подписан. Пистолет тоже не идентифицируется с конкретным человеком. А вот права, пластиковая банковская карточка и бумажник, в котором они лежали, — это идентифицируется. Значит, эксперт знал лично и подполковника Пашунина, и его брата, если сразу связал все вместе и сообщил следователю.

Человека с такими данными, как у меня, нельзя оставлять в живых, понял я точку зрения преступников. Единственное, что может их временно притормозить, — желание вернуть деньги, большие деньги, которые я уже передал, не считая, капитану Радимовой для экспертизы. И тут меня во второй раз словно стукнуло по голове. А ведь сама капитан Саня знает то же самое, что знаю я. И автоматически становится опасным носителем информации. Ее, возможно, тоже постараются убрать!

Я не дошел до «Лады» метров тридцать, достал трубку и позвонил капитану Сане.

Услышав знакомый голос, я очень обрадовался. Значит, подполковник Пашунин опаздывает на полшага. И мне необходимо опережать его и дальше. Я остановился, прислонился плечом к стене дома и стал подробно объяснять Радимовой сложившуюся ситуацию.

— Пашунин звонил мне полчаса назад, — сообщила в ответ капитан Саня. — Обещал приехать через сорок минут. Значит, будет минут через десять. Приедет за материалами по ночному сожжению бомжей. Мне что, пистолет держать на столе?

— Лучше на коленях. Со снятым предохранителем. Нет, ты права. На столе лучше. Прямо под рукой. Это предупредит… А лучше, чтобы рука на пистолете лежала. Или пригласи кого-нибудь к себе в кабинет. Как раз на момент визита Пашунина. Пусть хоть тот же Леха Колбасников посидит. Если бегать по кабинету не будет, ноги сильно вонять не станут. Потерпишь ради безопасности.

— Хорошо. Я Лешу приглашу. Пусть стоит в коридоре. А как Пашунин зайдет, он следом за ним. А потом окно открою, помещение проветрю… Колбасников с ним знаком, сильно его недолюбливает и подстрахует с удовольствием. Ты сам как?

— Сейчас момент серьезный. Я даже остановился, чтобы позвонить. Потом расскажу. Ты не забудь Пашунину про меня напомнить…

Я отключился от разговора, но трубку от уха не убрал. Когда человек увлечен разговором, это убеждает в его неспособности к самозащите и дополнительно провоцирует нападение. Хотя в данной ситуации провоцировать его необходимости не было. Нападение уже давно подготовлено. Иначе не стала бы машина с двумя людьми так долго стоять под окнами Новикова.

Я шел вперед уверенно, не смотрел на «Ладу», тем не менее прекрасно видел расфокусированным зрением и людей в машине, и каждое движение вокруг себя. Чтобы увидеть то, на что не следует смотреть, зрение обязательно должно быть расфокусированным.

И я увидел, что замечен и опознан. Это значило, что или меня преступникам уже когда-то показывали живьем, что, впрочем, несложно сделать, поскольку паранджу[14] я не ношу, или где-то сфотографировали. Заметить меня можно было по камуфлированному костюму. Хотя такие костюмы уже давно перестали быть предметом одежды исключительно людей служивых, все же носит их не каждый. И внимание того, кто ждал меня, я привлек именно этим костюмом, поскольку на одной из центральных улиц города камуфляж носят немногие.

Еще я сразу заметил, как стало опускаться стекло в задней дверце машины. Это говорило о том, что дверцу эту открывать не собираются. Значит, собираются сразу выстрелить, а не сажать меня в машину. Тем хуже для этих парней. Мне, признаюсь честно, не нравится и вообще никогда не нравилось, когда в меня кто-то стреляет или хотя бы думает, что сумеет выстрелить, и готовит оружие. Я в такой момент вполне в состоянии озвереть и дать адекватный отпор. Адекватным был бы, конечно, только выстрел. Но стрелять на поражение я желания не имел, хотя, возможно, следовало бы это сделать.

Тем не менее я вообще не думал себя защищать, поскольку доверил это дело другому человеку — весьма надежному, на мой взгляд. Еще только приближаясь к «Ладе», я заметил движение. Это прямо на тротуар выехал мотоцикл. И хотя по краю тротуара никто не фланировал, такая езда все же была опасной.

Я шел и смотрел вперед, держа трубку у уха, и улыбался то ли собственным мыслям, то ли словам, которые я в трубке слушал. И даже допускал, что двум отдельным людям в автомобиле моя улыбка кажется улыбкой идиота. Это потому, что они уверены в результате своих действий. Я же был уверен в обратном и вполне мог себе позволить беззаботно улыбаться.

Однако улыбка не помешала мне уловить момент, когда из окна автомобиля показались два вертикально расположенных ствола. В подобных ситуациях обычно используют дуплет. Если патроны заряжены, скажем, охотничьей картечью, жертву разорвет на части. Ой, не люблю я, когда меня на части разрывает! Честное слово офицера — не люблю! И потому у меня даже желание появилось выхватить пистолет и расстрелять этих людей в машине. Но я удержался. Однако фиксировал чуть не каждый вершок расстояния, на которое стволы высовываются.