Естественно, командование ценило Леонова. А недавно Алексея неожиданно вызвали в управление госбезопасности, поздравили с вступлением в доблестные ряды органов и направили сюда.

Теперь, когда наша компания сотрудников госбезопасности значительно выросла, а я в некотором роде должен был координировать ее работу, перед нами встал вопрос о форме общения. Чтобы не запутаться, кто кому должен выкать, а кого называть по имени, мы решили просто все вместе выпить на брудершафт, и тем самым упростить процедуру общения.

Эта идея всем понравилась, и мы тут же претворили ее в жизнь. Ландышева была такая измотанная, что у нее даже не было сил ехидничать, что она в обычном состоянии не преминула бы сделать. Полусонная Наташа послушно поднимала рюмку, не интересуясь ее содержимым, но потом все-таки не забыла, что обращаясь к командиру, ей теперь можно нарушать субординацию:

– Ну все, Сашка, можно уже спать идти? А то я уже с ног валюсь.

Закончив ритуал, я мысленно вычеркнул этот вопрос из списка проблем. Теперь мы уже могли просто называть друг друга по имени, конечно, наедине или в тесном кругу сослуживцев. В самом деле, после того как мы с Авдеевым прошли вместе огонь и воду, меня несколько напрягает продолжать общаться с ним официально. С Леоновым совместных приключений еще не было, но за ними дело не станет. К тому же нас всех объединяет причастность к величайшей тайне Земли, хотя в полной мере они этого и не понимают.

Никаких дел на сегодня больше не предвиделось и, дав разведчику задание забрать у старшины полный комплект вещевого довольствия, я приступил к допросу Авдеева, чтобы все-таки выяснить, где его черти носили. Спать, конечно, хотелось жутко, но на этот раз любопытство пересилило.

Павел отпираться не стал и сразу рассказал, что он возглавлял научную экспедицию по поиску чего-то непонятного.

– А что, ученые тебе не говорили, чем именно они занимаются?

– Да нет, – усмехнулся новоиспеченный научный работник, – это я им не говорил, что надо искать. Мне в наркомате объяснили, что нужно разыскать какой-то замаскированный прибор номер один, и что ты его тоже пытался найти, но не смог. Сначала мы смотрели в разрушенной церкви, рядом с тем местом, где находилась наша рота в сентябре. Так вот, там мы обнаружили тайник, но, судя по его небольшим размерам, он был предназначен для прибора номер ноль.

Павел подмигнул и, наклонившись ко мне, таинственным шепотом поделился своими мыслями:

– Ясно ведь, что если габариты этого аппарата известны, то значит, его уже разыскали. И даже понятно, кто это сделал.

Ого, какого он мнения о моей скромной персоне. То я крутой Джеймс Бонд, живущий в тылу врага, то занимаюсь поиском таинственных артефактов.

– Вот только интересно, кто это придумал начинать нумерацию с нуля, – продолжил Авдеев уже обычным голосом. – Я никогда о таком чудачестве не слышал. Хотя, если это означает приоритет важности, то понятно.

Вот это да. Я по старой программистской привычке машинально нумеровал свои важные записи с нуля, а гэбня решила, что так и надо. Теперь нужно срочно просмотреть всю ротную документацию, вдруг я там тоже что-то напортачил. Спешно пролистав бумаги, я немного успокоился. Кроме перечеркнутых кое-где ноликов, ничего противоестественного не обнаружилось, и я вернулся к Авдееву.

– Затем мы начали выполнять более сложную задачу, – продолжил он свой рассказ. – Судя по приблизительной схеме, которую мне вручил Меркулов, зона поиска составляла овал размером от ста до двухсот километров. Начиналась она как раз от церкви и в основном находилась на оккупированной территории. Мы обследовали только ту ее часть, что находилась на нашей территории, а за линию фронта не лезли. Но все равно площадь поиска была довольно большой, и поэтому мы проводили замеры с самолета, а все подозрительные аномалии уже исследовали на земле. Как мне пояснили, прибор номер один должен быть сравнительно большого размера и, возможно, излучает в различных диапазонах. Мне выделили «кукурузник», в котором мы вместе со специалистом летали на низкой высоте и проверяли с помощью, эээ, ну в общем, газоразрядного прибора для измерения ионизирующего излучения.

– Счетчик Гейгера, что ли?

– Ага, он самый. Все время забываю это название.

– Но разве в кукурузнике не два места? Переднее занимает пилот, а как вы вдвоем поместились на одном сиденье, да еще с аппаратурой?

Авдеев смущенно пожал плечам, потом махнул рукой и заявил, что кое-как втиснулись.

– Но мы все равно ничего не нашли, только зря время потратили. Все, отбой, завтра рано вставать.

* * *

Наутро еще больше суматохи добавила новость о приезде представителей штаба армии, которые собирались посмотреть, как выглядит настоящий образцовый лыжбат. Что такое проверяющие из высоких инстанций, мы уже знали. Явится, к примеру, такая комиссия и начинает шастать по окопам, высматривая недостатки. Естественно, за последними дело не станет. Один проверяющий будет тыкать пальцем в окоп и критиковать все, что видит:

– Не жалеете вы бойцов, брустверы слишком низкие, от пуль почти не защищают. А окоп надо сделать шире, чтобы носилки с ранеными можно было легко проносить. Исправьте сегодня же.

Другой проверяющий не менее категоричен:

– Не бережете вы личный состав, товарищи командиры. Брустверы надо совсем убрать, чтобы не демаскировать позиции. А окопы делайте поуже, чтобы осколки не залетали.

Исправить все, естественно, тоже надо сегодня.

Взбудораженные внезапным приездом проверяющих, все командиры батальона отставили свои дела и принялись за осмотр внешнего вида подчиненных. Боже упаси, если у кого-нибудь не хватает пуговицы или треугольничек на петлице прикреплен криво. Еще хуже, если гости вдруг решат проверить, знает ли боец номер своей винтовки или автомата, а тот не сможет ответить.

Всем взводным я наказал в присутствии высокого начальства делать озабоченное лицо и постоянно держать в руках какие-нибудь бумаги, чтобы показать свою занятость. Авось, тогда их трогать не станут. Воспользовавшись моим советом, Свиридов достал из планшетки блокнотик и отрепетировал, как будет с умным видом черкать в нем карандашом. Ни одного листика там, правда, уже не оставалось, так как лейтенант раздал их бойцам на самокрутки, а командирский блокнот одолжил своему заместителю.

* * *

Но вот сборы закончились, и мы выстроились у машин. Окинув взглядом красноармейцев нашей роты, комбат остался доволен, придраться было не к чему, а заметив рослую фигуру Леонова, он весело хмыкнул:

– Ты бы сформировал из своего гэбэшного воинства отдельный взвод, или сразу роту, а то к тебе пополнение каждый день шлют, уже зачислять их некуда.

При посадке в машины возникла маленькая заминка. Погрузку личного состава в грузовики мы отрабатывали, но без лыж. Поэтому когда красноармейцы начали залезать в кузов и рассаживаться, все застопорилось. Постепенно сержанты навели относительный порядок, и всем удалось рассесться. Вот только алгоритм укладки лыж везде был разный. В одних машинах бойцы держали их вертикально, в других положили вдоль кузова, а где-то лыжи лежали поперек и далеко высовывались наружу.