Мы пару часов собирали вещи, и когда все было слоено в чемоданы и спортивные сумки, Алине написал Женя, что он приехал. Мы начали вытаскивать все на лестничную площадку и натолкнулись на него.

— Вы что это делаете? — удивленно спрашивает мужчина.

— Вещи несем, — мы как заговорщики переглянулись с Алиной.

— Дай сюда, — и Женя схватил сумки и чемоданы, обвесился поклажей и потащил все вниз.

Мы около подъезда распрощались с Алиной, и в ее взгляде было столько жалости ко мне, что мне захотелось ее стукнуть. Никогда не любила когда меня жалели. Алина это знала и старалась жалость спрятать куда подальше, но не получалось, я все равно ее видела. Я махнула на прощание рукой и скрылась в подъезде.

Пока не передумала, я написала сообщение Давиду, и попросила их с Тимуром приехать. Парни всполошились, так как уговор был про завтрашний день. Я решила по телефону такие новости не говорить, и дождаться когда они приедут.

Я мерила свою комнату шагами, не могла найти себе места от нервного напряжения. И когда раздался дверной звонок, я подпрыгнула от неожиданности, так сильно я ушла в свои мысли и переживания.

Я проводила мужчин в комнату, и они уселись на кресло и диван, я же осталась стоять перед ними.

— Вы, что наделали? — бросаю в этих героев любовников тест на беременность, с обозначением «1–2 недель».

Парни удивленно переглядываются, и начинают рассматривать тест, похожий на электронный градусник, с окошечком для указания срока.

— Чертовы, голубки, геи они, да я вас прибить обоих готова, — ору и не могу успокоиться, у меня пар из ушей, кровь кипит.

— Тише девочка моя, тебе нельзя волноваться, это вредно для малыша, — говорит Тимур.

— Девочка, да какая я тебе девочка, я скоро мамой буду, какая к черту девочка, — хочу прибить этих придурков, потом кастрировать, нет сначала кастрировать, а потом прибить, а хотя можно и кастрировать и прибивать одновременно.

— А я стану папой, — радуется Тимур и порывается меня обнять, не чувствует той волны злости и отчаяния, что идет от меня.

— Козлом ты станешь, вернее уже стал. На хер ребенку не нужен такой придурашный папа, — все разоряюсь я, и это те не многие приличные слова, которые я могу из себя вытолкнуть, все остальное один сплошной мат, в извращенной форме.

— Саша, не кричи, это действительно вредно и тебе и ребенку, — пытается призвать меня к разуму Давид. — Давай все обсудим. Что ты собираешься делать? Ты будешь оставлять ребенка?

Вот это было последней каплей, я им говорю о беременности, при том по их же вине, а он мне на аборт намекает, вот же скотина.

— Ну, знаешь, а пошли бы вы оба к чертовой матери отсюда, — перестаю сдерживаться и перехожу на истерический вопль. — ПОШЛИ ВОН ИЗ МОЕЙ КВАРТИРЫ, — ору, что есть мочи, и вместе с криком и меня выходит отчаяние, боль, страх. Именно в этот момент я понимаю, что я буду делать и как, и этим мужчинам вряд ли найдется место в моей жизни.

Не так я планировала наш разговор, но эмоции все испортили. Вот и пришло такое долгожданное решение, вот они сами все и сделали. Вместо меня приняли это решение, а еще терзалась муками выбора. Парни пытаются, что-то возразить, но я молча указываю им на выход. Они выходят в прихожую, у обоих какое-то понурое выражение лица, опущенные плечи.

Я уже планирую захлопнуть за ними дверь и выпроводить их из моей квартиры, а заодно и из моей жизни, когда раздается телефонный звонок. Я смотрю на экран телефона. «Мама», вот только ее сейчас не хватало. Как же ты не вовремя.

Меня подмывает ответить на звонок, но другая часть меня даже голос этой женщины слышать не хочет. Да и что я нового могу услышать, я и так знаю, что я тварь неблагодарная, денег мало даю им с отцом. Я мнусь в прихожей, а парни ждут, когда я подниму трубку. Вытолкать их силой я не могу, но и говорить при них тоже не хочу. Махнула им рукой, а сама пошла в комнату. Нажимаю на зелёную кнопочку, и прикладываю телефонную труьку к уху. Слышу как в прихожей хлопает дверь и выдыхаю. Ушли, наконец-то.

— Алло, Сашка, ты че молчишь? — грубое обращение мамы выводит меня из своих мыслей.

— Да, мам, я тебя слушаю, задумалась, — отвечаю я на раздраженное обращение матери.

— Мне нужны деньги, все что у тебя есть, — слышу требование матери.

— Я же на днях вам переводила, уже закончились? — я ошарашена. Я действительно меньше недели назад делала перевод. С этим переездом, я лишней копейки не могу потратить.

— Если я говорю надо, значит надо! Тварь неблагодарная, мы с отцом все для тебя, а ты деньги зажала. Ты что думаешь, мы на водку их тратим? Отец заболел, мы специально тебе не говорили, чтоб не волновать. Деньги на лечение нужны, — выдаёт мать.

— Как заболел? Чем? Что-то серьёзное? — я не ожидала такого и ошарашена словами матери.

— Да серьезно, так что переводи все, что есть, — резюмирует наш разговор мать.

— А на что я жить буду? Я приеду, — ставлю перед фактом я родительницу и тут повисла пауза.

— Еще заработаешь, или у любовника возьмёшь. Приезжать не надо, просто пришли деньги, — такой ответ наводит меня на подозрения, что это все очередное враньё, чтобы выудить из меня как можно больше денег. Все, это последняя капля.

— Нет, я приеду, говори, какие лекарства нужно привезти, я куплю и привезу, — подвожу я черту под разговором.

— Я же сказала, не нужно приезжать. Отцу станет хуже и в этом будешь виновата ты, — наскакивает на меня мать, а я уже уверена, что меня водят за нос.

— Хорошо, завтра перешлю, сейчас у меня нет, — иду на хитрость я.

— Ты вышлешь ей деньги, — я вздрагиваю от неожиданности и оборачиваюсь на голос Тимура.

— Вы что тут делаете? Я же сказала вам, убирайтесь, — грублю в ответ.

— Мы никуда не уйдём и тебя не отпустим. Ты наша, смирись с этим, — включает Давид властного мужика.

— Да пошли вы, — огрызаюсь и усаживаюсь на диван с