«Дэниел Макэвой уже не так молод, как прежде».

Истинно, как слово Господне.

Дикон ехала быстрее, чем следовало, привлекая ненужное внимание, но я не возражал. Меня укачивало, и я спал. Даже ее монотонный голос, продолжающий поносить всех и вся, успокаивал.

Я улегся на заднем сиденье, опираясь затылком на ремень безопасности, от которого пахло марихуаной, и уже полностью погрузился в сон, когда в кармане зазвонил телефон Мейси Баррета.

Проклятая штука начала посылать радиацию в мое ухо прежде, чем я успел сообразить прочитать имя звонящего.

– Хм-м-м? – сонно пробормотал я.

– Ах ты, проклятый урод в самоволке!

– Хм-м-м? – повторил я, все еще не понимая, что происходит.

Военный термин никак не вписывался в мою реальность.

– Ты под кайфом, засранец? Я ведь тебя предупреждал.

– Нет, вовсе нет, майор. Просто безумно устал.

Голосу это не понравилось.

– Проклятье, как ты меня назвал, Баррет? Майор? И ты еще шутишь?

Призрачный Зеб решил прийти ко мне на помощь:

«Кончай, Дэн. Чей это сотовый?»

И тут я окончательно проснулся. У меня в руке был телефон Баррета, и я беседовал с Ирландцем Майком.

– Вот именно, – сказал я. – Я пытаюсь шутить, как всегда, малыш Майки.

– Малыш Майки! Малыш Майки?

– Слишком интимно? Да, насколько я понимаю, мы не так близки.

После долгой паузы он спросил:

– Проклятье, кто это? Передай трубку Мейси.

Дикон щелкнула пальцами, чтобы привлечь мое внимание.

– Мы приехали, – деловито сообщила она, словно нам предстояла встреча с бухгалтером.

Я выглянул в окно. «Медное кольцо» в такой ранний час еще было закрыто, но я мог бы поспорить, что внутри жизнь била ключом. Я вспомнил автомобиль Фабера, за которым мы следили вчера, – он был припаркован на противоположной стороне улицы. Похоже, мы приехали в нужное место.

– Аллё! – заорал Ирландец Майк. – Кто это?

– Это я, твой любимый партнер, – ответил я со всей серьезностью, очень надеясь, что ФБР нас слушает. – О чем хочешь поболтать, Майк? Про убийство, наркотики или проституцию?

Внезапно Ирландец Майк стал сама любезность.

– Я не знаю, о чем вы говорите, мистер. Честно говоря, я уверен, что ошибся номером.

– Не-е-е, – сказал я. – Я узнал твой номер, Майкл Мэдден. Я поместил его в свой телефон в Бруклине, когда мы договаривались о переправке кокаина. Помнишь?

Ирландец Майк повесил трубку.

* * *

В обязанности швейцара «Медного кольца» входило не пускать в клуб нежелательных посетителей, а в «Слотце» его коллега выпроваживал за дверь тех, кто остался без наличных. Трудно понять, как человек вроде Джарида Фабера мог провести в убогом логове Вика хотя бы пять секунд, поскольку он был птицей куда более высокого полета.

Может быть, я задам ему этот вопрос, прежде чем пристрелю.

Клуб был заперт так же надежно, как ядерный бункер во время нападения зомби, которое средства массовой информации считают неизбежным. Стальные жалюзи закрывали двери и окна, на стене красовались сразу две коробки охранной сигнализации.

Дикон перевела «автомат» машины на нейтраль, и мы несколько мгновений осматривали заведение. А я тем временем засовывал свою наличность под заднее пассажирское сиденье полицейского автомобиля. Моя бессмертная душа будет мучиться, если Фабер не только застрелит меня, но и заберет мои деньги.

– Выглядит неприступным, – наконец заметила Дикон. – Сомневаюсь, что мы сможем взять клуб штурмом.

– Только не через главный вход. Но и они не станут входить через эту дверь с окровавленным полицейским.

Дикон задумчиво кивнула. Часть прежнего азарта ее уже покинула. Возможно, она начала понимать всю серьезность своего положения. Ронни собиралась проникнуть в укрепленный клуб за раненым офицером полиции, а в качестве поддержки у нее имелся только человек, которого подозревали в убийстве. Должно быть, теперь спокойные дни работы в качестве детектива вспоминались ей как розовый сон.

– Ладно, мы войдем с другой стороны.

– Мы? Мне кажется, сейчас самое время вызвать кавалерию. Очень скоро у Фабера здесь будет умирающий полицейский, если только Горан уже не в клубе. Никто не поверит ни одному его слову. И если повезет, его прикончат за сопротивление полиции.

Дикон упрямо надула губы.

– Нет. Как только Фабер услышит полицейскую сирену, он забьет последний гвоздь в гроб Горан. Когда я говорю гвоздь, то имею в виду пулю, а под словом гроб – голову. Я должна сама во всем разобраться.

– Будь моим гостем.

– А я думала, что у тебя тут свой интерес. Разве ублюдок не убил твою подружку?

Так и было, и я постарался задвинуть эту мысль в самые глубины подсознания, но при упоминании Конни кровь в моих жилах закипела.

– Ладно, мы войдем в здание с заднего хода. Но дай мне дробовик.

– Не выйдет.

Я поднял «кобру.32».

– Я не стану входить в клуб с такой игрушкой. Мой палец едва достает до спускового крючка.

Мы смотрели друг на друга как дети, которые обмениваются картами, пока Дикон не сделала мне встречное предложение.

– У меня есть нож.

– Поздравляю. Почему бы тебе не метнуть его в людей с пистолетами?

– Я возьму «кобру» и дробовик. А тебе достанется «смит-вессон».

– Запасные обоймы?

– Две в кобуре.

Неплохая сделка.

– А как насчет ножа? Ты намерена им воспользоваться?

Дикон закатила глаза и вытащила нож с выкидным лезвием и рукояткой из слоновой кости из-за козырька от солнца.

– Что-нибудь еще, Макэвой? Может быть, хочешь мой лифчик?

Я задумался.

– А какого он размера?

* * *

Существовал единственный способ обойти здание – тот самый переулок, в котором Дикон всадила полдюжины пуль в свою напарницу. Ронел двигалась быстро, не глядя на развалившуюся старую лачугу и стараясь не наступать на черные пятнышки крови.

Затем она изменила стратегию, вернулась к лачуге, вытащила пистолет и имитировала несколько бесшумных выстрелов.

– Я пытаюсь это пережить, – неохотно пояснила она, заметив, что я сморю на нее через плечо. – Повторяя свои действия, я их смягчаю, делаю не такими важными.

– О, – пробормотал я. – Фрейд?

– Джон Уэйн Гейси.[50]