Но ей все же было немного неловко. Мать и отец думают, что они с Марком отправились в небольшую поездку по окрестностям. Это была всего лишь маленькая ложь, на самом деле это вовсе не обман. Марк и раньше брал ее кататься на своей колеснице. Разве отец и мать не вели себя так же непоследовательно? Установленные ими правила были нечестными, а иногда и просто смешными. И если отцу эти зрелища не нравятся, это еще не значит, что им с Марком они тоже не должны нравиться. Отец всегда был расчетливым традиционалистом и лицемером. Иногда он и сам ходил на зрелища, хотя говорил при этом, что делает это только тогда, когда того требуют общественные и политические дела.

— Не понимаю, как можно всей толпой приветствовать человека, который является обыкновенным разбойником или убийцей, — как–то раз сказал отец на следующий день после посещения зрелища. — Келер, как петух, ходит по арене и сражается лишь постольку, поскольку это не угрожает его жизни. И все ему поклоняются как богу.

Юлия возблагодарила богов за Марка, который не мог ей отказать. Он справедлив, разумен и готов рисковать навлечь на себя гнев отца, чтобы дать ей те простые привилегии, которыми обладают ее подруги.

— Я так рада, что ты привел меня сюда, Марк. Теперь мои подруги больше не будут надо мной смеяться, — сказала она, положив свою руку на его ладонь.

Оторвавшись от своих мыслей, он слегка улыбнулся ей.

— Наслаждайся и ни о чем не беспокойся.

Марк думал о том, что говорил отец об использовании на строительных работах рабского труда вместо труда свободных людей. Отец утверждает, что именно рабы являются причиной ослабления Рима. Свободный человек хочет работать, у него всегда есть цель в жизни. Марк отвечал, что свободному человеку нужно платить, и немало. А так можно купить рабов, использовать их на строительстве, а потом, когда работа будет завершена, снова продать их. Он, таким образом, экономит деньги, работа не останавливается, а по ее окончании он даже получает дополнительную прибыль. Отец не признавал такой логики, утверждая, что, если Рим хочет выжить, он должен использовать наемный труд своих граждан, а не ввозить рабов извне.

Юлия наклонилась к Марку и сжала его руку в своей.

— Если ты волнуешься о том, что я проболтаюсь отцу, то напрасно. Я не скажу ни слова.

— Ну, тогда я совершенно спокоен, — иронично ответил Марк.

Она откинулась назад, обиженная его снисходительным тоном.

— Я умею хранить секреты.

— Я бы не доверил тебе ни одного!

— А разве это не секрет? Да если отец узнает, что ты привел меня сюда, он с тебя живого шкуру спустит.

— Ему сегодня утром достаточно было на твое лицо взглянуть, чтобы понять, что ты отправляешься не просто на загородную прогулку.

— Он никогда еще не запрещал тебе брать меня с собой.

— Наверное, он знает, что ты все равно найдешь способ попасть сюда. И, вероятно, он считает, что лучше уж тебе пойти сюда со мной, чем с кем–то из твоих ветреных подруг.

— Я могла бы пойти с Октавией.

— Да–да, с этой маленькой невинной Октавией…

Ей определенно не нравился его издевательский тон.

— Она, между прочим, ходит на церемониальный пир накануне зрелища и видит там всех лучших гладиаторов.

— Я знаю, — сухо сказал Марк, действительно хорошо осведомленный в этих делах. — Октавия вообще делает много такого, чего я не хотел бы знать за тобой.

— Не понимаю, почему ты не одобряешь ее поступки. Она всюду ходит со своим отцом.

Марк ничего не сказал, так как был уверен, что все то, что он скажет о Друзе, будет передано Октавии. Друз не был богат настолько, чтобы реально угрожать ему, но все же обладал достаточным влиянием и деньгами, чтобы попортить Марку нервы.

Юлия крепко сжала руками колени. Он хочет, чтобы она чувствовала себя виноватой. С его стороны, конечно, это свинство, но ее никто не заставит пуститься в дискуссию об отце. По крайней мере, сейчас. Она прекрасно понимала, что ослушалась его, но почему она должна чувствовать себя виноватой? Марк живет вполне самостоятельной жизнью с восемнадцати лет. Он никогда не следовал смехотворным представлениям отца о нравственности, так почему же она должна это делать? Отец всегда был непоследовательным и нудным диктатором. Он хотел, чтобы она училась и готовилась стать хорошей женой, как мама. Никто не спорит, мама прекрасный человек — кто бы не хотел иметь такую умную жену? — но Юлия желала большего. Она хотела радоваться жизни. Она хотела страсти. Она хотела испытать все, что только может дать ей жизнь.

Марк тоже откинулся назад. Он прикрыл глаза, казалось, он сейчас уснет от скуки. Юлия сжала губы. Ей было все равно, скучно ему или нет. Ее раздражало то, что он защищает взгляды отца, тем более что они с отцом нередко вели какие–нибудь споры. В последнее время Марк спорил с отцом постоянно и на любые темы.

Она взглянула на брата и увидела, каким жестким стал у него подбородок. Марк был погружен в свои мысли. Такое выражение лица она видела у него очень часто и теперь понимала, что он думает о каком–то конфликте, который произошел у него с отцом. В конце концов, это нечестно. Она ни за что не позволит сегодня испортить ей вечер — ни отцу, ни Марку, никому.

— Октавия сказала, что на таких пирах несколько раз видела Аррию.

Губы Марка скривились в циничной улыбке. Юлия ни разу еще не сказала ему ничего такого, чего он бы не знал.

— Аррия тоже делает много такого, чего я не хотел бы знать за тобой.

Ну почему никто не хочет, чтобы она была такой же, как все?

— Аррия красива и богата. Она делает все, что хочет, чтобы получать удовольствия. И я бы тоже хотела быть в точности такой, как она.

Марк зло рассмеялся.

— Ты слишком мила и простодушна для того, чтобы стать такой, как она.

— Принимаю это как комплимент, — сказала Юлия и отвернулась. Мила и простодушна! Он мог бы также сказать, что она глупа. Никто ее по–настоящему не знал, даже Марк, который знал ее лучше остальных. Для него она была всего лишь младшей сестренкой, которую надо баловать, над которой надо подтрунивать. Отец и мать смотрели на нее сквозь пелену собственных ожиданий и делали все возможное, чтобы сформировать ее в соответствии со своими надеждами.

Юлия завидовала свободе Аррии.

— А она придет сегодня? Я бы хотела с ней встретиться.

— Аррия?

— Да, Аррия. Твоя любовь.

Марку меньше всего хотелось, чтобы его сестра встретилась с Аррией.

— Если и придет, то не скоро. По крайней мере, не раньше чем на арене прольется первая кровь. И уж если придет, моя радость, то сидеть она будет не с нами, а с Антигоном.

— Ты хочешь сказать, что Антигон будет сидеть не здесь? — удивленно спросила Юлия.

— Он будет в ложе благотворителя.