— Будь осторожней. — На суровом лице мелькнул намек на улыбку. Их взгляды встретились. Розалинда будто сквозь сон ощущала, как его ладони скользнули по ее рукам и едва заметно сжались. Сердце заторопилось так, словно в груди зазвучала тысяча барабанов, и причиной тому был не только страх, но и какое-то иное — внезапное и странное — волнение. Что-то мелькнуло между ними, подобно искре — острое, сильное и весомое. Она почувствовала что-то похожее еще на помосте виселицы, когда, разозлившись, вцепилась в его тунику, а сейчас это ощущение оказалось еще более сильным.

Все-таки это страх, сказала себе Розалинда, зачарованно глядя в серые глаза. Так змея отнимает у мыши способность шевелиться, так цепенеет заяц под взглядом совы. Этот Черный Меч — хищник, а она его злополучная жертва. Чутье подсказывало Розалинде, что он не замышляет против нее зла, — во всяком случае, в том смысле, какого она могла бы опасаться. Откуда-то снизу, из глубин ее естества, поднималась горячая волна, окатывая тело непривычным жаром, а Розалинда так и стояла, прикованная к месту мощным, хотя и бережным захватом сильных рук. Потом Черный Меч придвинулся еще на полшага, и тут же, как по волшебству, рассудок Розалинды встрепенулся и пришел ей на выручку. Резким рывком она освободилась.

— Убери руки! Я вполне могу сама позаботиться о себе.

— Вот как? — Его брови недоверчиво поднялись. — Должно быть, и мужа ты подобрала на виселице в Данмоу именно потому, что способна так хорошо заботиться о себе?

Розалинда с радостью взяла бы назад, произнесенные в запальчивости слова. Не стоило бы снисходить до пререканий с подобным невежей. По мере сил приосанившись, она одарила Черного Меча убийственно холодным взглядом.

— Тем не менее я нашла выход из своих затруднений, не так ли? А заодно и тебе помогла выбраться из твоих.

Скользя и оступаясь, Розалинда перебралась вверх по течению и остановилась там, где кряжистый кедр образовал надежную преграду между нею и ее опасным покровителем.

При этом она не заметила легкой улыбки, пробежавшей по его лицу, и не вполне расслышала слова, которые он тихо пробормотал себе под нос:

— Угораздило же тебя попасть из огня да в полымя, сладчайшая моя женушка. Да и я, кажется, рано обрадовался.

Розалинда тревожно поглядывала на него, сбитая с толку его странным настроением, одновременно она пыталась отдышаться и умерить бешеный бег сердца. Что за дьявольские козни плетет он на сей раз? Не думает ли он, что сможет купить ее согласие на этот смехотворный брак за пару башмаков из кроличьих шкурок? Или, по его мнению, она такая безмозглая дурочка, что растает от его упорного взгляда?

Уж не собирался ли он поцеловать ее?

Розалинда оглянулась. У ручья все еще неясно вырисовывался неподвижный силуэт, и она нервно облизнула губы. Ей тут же вспомнился их поцелуй на эшафоте, что вызвал столь бурный восторг зрителей. Толпа одобрительно хлопала в ладоши, свистела и требовала продолжения. А Розалиняа была ошеломлена и перепугана сверх всякой меры.

И все-таки это было не вполне точно — какой смысл скрывать правду от самой себя, думала Розалинда, рассеянно глядя, как Черный Меч наклоняется, чтобы набрать в ладони воды для питья. Да, ее приводило в ужас положение, в котором она оказалась; да, ее ошеломила дерзость поцелуя — все это так. Но ни с чем не сравнимое ощущение твердых губ, прижатых к ее губам, вызвало какой то отклик и в ней самой.

— Пресвятая Богоматерь, — с мольбой воззвала Розалинда и быстро сотворила крестное знамение: ее заливала новая волна того же жаркого томления. Да что же это со мной творится, в тревоге спрашивала себя Розалинда, склоняясь к ручью, чтобы смочить разгоряченное лицо. И все же ее поневоле мучило любопытство: на что же был бы похож тот поцелуй, если бы она разомкнула губы? По-видимому, именно так и надо целоваться. Для проверки Розалинда провела по губам кончиком языка, поражаясь их странной чувствительности. Но, тут же устыдившись своей суетности, она отказалась от дальнейших попыток найти ответы на столь неподобающие вопросы. Все эти чувства надо приберечь для мужа… для настоящего мужа, поспешно уточнила девушка.

Оглянувшись еще раз и обнаружив, что Черный Меч куда-то исчез, Розалинда почувствовала — сколь ни досадно было в этом признаваться — мгновенный холодок разочарования. Она прекрасно понимала, что с этим человеком следует постоянно быть начеку: он преступен и злонамерен по самой своей сути; и тем не менее какое-то странное, не изведанное раньше любопытство не оставляло Розалинду. Она поспешила заверить себя, что подобные волнения должны быть свойственны любой девушке, достигшей брачного возраста. Но, медленно нащупывая дорогу в полумраке предрассветного леса, Розалинда не могла отделаться от мысли, что к страху, неприязни и недоверию, которые она испытывала к Черному Мечу. прибавилось некое новое чувство. До сих пор он был для нее просто чужим и чуждым человеком и с его присутствием приходилось мириться, чтобы благополучно добраться до дома.

А теперь она видела в нем загадку, таинственную и увлекательную. Загадку, которая требует разрешения и не дает покоя. Но глубже разбираться в собственных чувствах Розалинда себе не позволила.

Они подкрепились остатками жареного кролика с салатом из листьев одуванчика, тысячелистника и подорожника, которые собрала Розалинда. У Клива впервые прорезался хороший аппетит, и Розалинду искренне радовало, что ему становится лучше. Но вместе с прибывающими силами на глазах росла и его враждебность по отношению к их таинственному защитнику.

— Нам он больше не нужен, — прошипел паж, когда Черный Меч вызвался сходить за водой к ручью.

— Я понимаю, тебе кажется, что ты уже здоров, но раны в голову очень опасны, — шептала в ответ Розалинда. — Кроме того, я не стану нарушать свое обещание, добавила она.

…Ей вдруг пришло в голову, что одно обещание, один обет, данный Черному Мечу, она уже нарушает. Хотя, впрочем, не вполне нарушает, поправила себя Розалинда. Она же останется женой Черного Меча, пока не пройдет год и день, хотя и в полной тайне от всех. Она признавала, что, произнося вслух слова обета, она и не собиралась его исполнять: да у нее и в мыслях такого не было! И это тяжелым бременем лежало на ее совести, хотя с точки зрения здравого смысла ей не в чем было себя упрекать. Брак — святое таинство. Пусть их клятва была произнесена не перед священнослужителем и не в благословенных церковных стенах, однако Бог ее слышал. До тех пор, пока Черный Меч не завел разговор о настоящей христианской свадьбе, Розалинда и не догадывалась, что участие в обряде весеннего обручения может породить в ней хоть какой-то душевный разлад. В конце концов, рассуждала она, если Черный Меч не захочет считать себя женатым, то не в ее силах заставить его. Но вышло так, что он настаивал на исполнении обета, а она от этого уклонялась.

Не ведая о терзаниях госпожи, Клив самым неприветливым образом обратился к объекту своего раздражения, когда тот возвратился с водой.