– Это несправедливо, – проговорил Турпан. – Я уже почти устроил, чтобы мы наконец зажили по-настоящему…

И он склонился над ней. Этот поцелуй должен был стать их первым и последним. Турпан не знал, как еще можно проститься с Моа. Но он так и не поцеловал ее – его остановило легчайшее дуновение воздуха, которое он сумел ощутить, лишь когда их губы почти соприкоснулись.

Моа дышала!

Турпан отдернул голову и ахнул от удивления. Вернее, попытался ахнуть, но легкие отказались втягивать воздух. Турпан на миг запаниковал, потом все же взял себя в руки и нацепил респиратор.

– Ваго! – крикнул он, от волнения и радости забыв об осторожности.

Голем тут же выглянул из туннеля. Турпан приложил пальцы к губам Моа и снова почувствовал движение воздуха. Неглубоко, едва заметно, но она дышала! Это было невозможно, совершенно непредставимо, и все же прикосновение призрака не убило ее. Она была жива. По крайней мере пока.

Турпан как мог бережно поднял ее на руки и полез из лодки. На глазах у него набухли слезы, но ему было все равно.

– Она жива, Ваго. Жива, крюч раздери!

Голем помог ему забраться в туннель и закрыл за ними люк. В спешке никто из них не заметил, что очки Моа остались в лодке. За детекторные очки на черном рынке можно было бы выручить кругленькую сумму, на которую Турпан и Моа могли бы жить несколько месяцев, не зная нужды ни в еде, ни в одежде. Но хотя Турпан долгие годы только и делал, что пытался наскрести на жизнь, в ту минуту он и думать забыл о добыче. Сейчас для него было важно совсем другое.

На следующий день город сиял, умытый ночным дождем. Небо расчистилось, и солнце хотя и не согрело землю, зато залило город резким белым светом. Башни и минареты Орокоса отбрасывали четкие тени. Море, окружавшее город со всех сторон, ослепительно сверкало. Морские птицы, которых здесь называли бомбовозами, носились над водой, время от времени пикировали к волнам и вновь взмывали вверх, набив мешки под клювами трепещущейся рыбой.

Летучие крысы сегодня летали огромными стаями – огромные крылатые твари сновали между самыми высокими башнями и шпилями города, парили над океаном. Одни охотились на птиц, другие бранились со своими соплеменниками, шипя и завывая. Ранним утром одна из них схватила солдата Протектората с палубы сторожевого дредноута, курсировавшего у подножья утесов. Дредноут открыл огонь разрывными снарядами, но крыса улетела далеко от острова, туда, где пушки дредноута не могли ее достать. Крысы не отличались умом, но со временем поняли, что броненосцы не отходят от острова дальше определенных пределов. Город не отпускает их. У него есть свои способы пресечь любые попытки побега.

В самом центре Орокоса, в кольце одиноко стоящих гор, которые торчали тут и там в паутине тесных улочек, высилась Осевая Цитадель. В ее тени маячил Нулевой шпиль.

Осевая Цитадель была одним из самых потрясающих архитектурных сооружений, переживших Угасание. Большинство горожан считали, что этому шедевру технической и конструктивной мысли нет равных во всем Орокосе. Другие возражали, что витой Серпантин на юге или движущиеся зеркала Садов Света (последние находились в затопленных восточных районах, захваченных призраками) – не менее потрясающее зрелище. Но Цитадель внушала особое благоговение и ужас. Внутри нее, по слухам, находилась огромная машина, которая управляла Орокосом, вызывала вероятностные шторма и создавала призраков. Машина называлась генератором хаоса.

Осевая Цитадель представляла собой расширяющуюся кверху спираль, настоящее произведение искусства, блистающую мозаику стекла и металла. Спираль эта, опровергая все законы физики, стояла не прямо, а словно бы слегка накренившись к западу, так что казалось, будто она вот-вот упадет. Внешние стены Цитадели состояли из сотен и сотен узких заостренных секций, похожих на наконечники копий, которые прилегали друг к другу, как чешуйки шишки. «Чешуйки» были сориентированы вдоль витков спирали, так что вся конструкция напоминала гигантский вихрь сверкающих листьев. Это умопомрачительное сооружение, состоящее сплошь из острых граней, надежно хранило свои тайны от нешнего мира. Многие мечтали попасть внутрь, но еще никогда и никому не удавалось заглянуть туда и одним глазком.

Нулевой шпиль, напротив, был строгим и безыскусным – толстая спица тьмы, нацеленная в небо. Из-за близости Цитадели он казался не таким уж и высоким. На верхнем этаже Шпиля обитал Патриций, бессмертный глава Протектората. Именно туда, в святая святых, явился с докладом Лизандр Бейн, начальник тайной полиции.

Комната была маленькой, круглой и тускло освещенной, без каких-либо украшений. Все в ней было черным: стены, потолок, мраморный пол. Тьму рассеивал единственный светящийся шар под потолком. На возвышении посреди комнаты, на витом бронзовом троне, восседал Патриций. В своей черной шинели с высоким воротом он выглядел таким же сумрачным, как и его приемная. Его лицо полностью скрывала маска, сделанная, казалось, из абсолютной темноты. Маска поглощала свет и ничего не отражала, так что чудилось, будто на месте лица Патриция чернеет бездонный мрачный провал.

Стоя перед главой Протектората, Бейн оставался совершенно спокойным. Зловещий вид Патриция ничуть не пугал его. Бейн понимал, что Патриций внушает людям страх и неуверенность, потому что запуганный человек легче соглашается сотрудничать. Шеф тайной полиции и сам часто использовал этот прием.

Патриций не был бессмертным. За черной маской в разные годы скрывались разные люди. За многие десятилетия на посту главы Протектората сменилось больше десятка лидеров. Люди порой сомневались в бессмертии Патриция, однако доказать обмана не могли. В конце концов, есть ведь вероятностные шторма и наука Угасших. И кто знает, может, он и правда вечен? В Орокосе все возможно. Поэтому они позволяли дурить себе головы. Ведь гораздо лучше, когда городом управляет один бессменный вождь, надежный и неприступный, как скала, чем когда на высшем посту сменяют друг друга десятки безликих правителей.

Бейн уже битый час докладывал о работе тайной полиции, объясняя победы и провалы, описывая текущее положение дел. Тайная полиция обеспечивала истинные доходы Протектората. Тщательно отредактированные новости по паноптикону нужны были для того, чтобы население чувствовало себя счастливым и защищенным. Солдаты ходили по улицам по большей части для виду. Как и в любой политике, самое главное происходило за кулисами, и народ не должен был подозревать об этих делах. И хотя граждане никогда бы себе в этом не признались, их самих это вполне устраивало.

Он уже почти закончил и готовился перейти к заключению, но тут Патриций прервал его.

– А что насчет голема, Лизандр Бейн? Его голос отозвался призрачным эхом – то ли виной тому была пустота приемной, то ли этот эффект создавала маска, Бейн не знал.

– Голем пока что от нас ускользает, – ответил он.

– Понятно, – сказал Патриций. – А если сделать другого?