недолюбливал вас, получат в своё распоряжение дополнительные аргументы чтобы не давать вашей церкви продолжать распространять свою религию. Ну и конечно всплывёт информация, что ещё несколько фанатиков творят чёрте что в России. Как думаешь императоров и королей начнут звонить тебе спрашивая, насколько ты безумен раз пытаешься развязать с нами войну? Полагаю, что таких будет немало. Полагаю, что это всё в совокупности сведёт на нет все результаты действий Единой Церкви за последние лет тридцать. Или даже сорок. Столько трудов насмарку! Но ведь куда хуже будет если спустя какое-то время начнутся новые неприятности. Кто знает, чем закончится вся эта история.

Габальт не только побледнел, но ещё очень сильно вспотел, пот буквально градом катился по его телу. Он и в кошмарном сне не мог представить, что эти варвары способны устроить нечто подобное. Как же это возможно⁈ Откуда у этих русских такие возможности и ресурсы⁈ Они же общаются только на языке силы, на что-то серьёзное у них просто мозгов не хватит!

Однако происходящее говорит о том, что это не совсем так и Папа недооценил этих русских. Подобная мысль пугала его до глубины души.

— Понимаю почему ты молчишь. Эти скандалы и вспышки жестокости способны кого угодно шокировать, особенно такого набожного человека как ты. А ведь всё началось с того, что некие негодяи, прикрываясь именем Единой Церкви, попытались дважды убить членов рода Медичи. Но ты же сможешь взять в себя руки, выйти к пастве и сказать, что сделаете всё, чтобы ничего из случившегося больше не повторилось. Ведь так, Габальт?

— Д-да, разумеется, я и мои верные последователи разберёмся в случившемся, накажут причастных ко всем этим инцидентам и не позволят повторится ничему из того, что случилось за все эти дни. В особенности больше никто не станет доставлять проблемы твоей стране.

— Я так и понял. Не буду больше отнимать у тебя время, но позволь один человек скажет тебе кое-что напоследок.

На том конце провода послышалось какое-то шуршание, а вскоре заговорил новый голос:

— Клянусь всеми своими предками, что, если по твоей воле пострадает ещё хоть один член моей семьи, мы сделаем всё, чтобы Медичи вернулись в Европу, вернули своё и отомстили всем обидчикам. Пускай это займёт века, но от твоей Единой Церкви ничего не останется. Это тебе моё обещание.

После этих слов связь прервалась и послышались гудки. Папа ещё несколько секунд держал трубку у своей головы, а затем в гневе бросил её в стену. Со стола упал телефон и разбился об пол, порвался провод связи. В душе Габальта бушевала буря из страха и гнева. Никогда он ещё не испытывал такого унижения, но ответить на подобную дерзость он не мог. Если эти русские сотворили подобное лишь в качестве предупреждения, то что же будет если они решат действовать всерьёз? Будь у него такие возможности, он бы вовсе не оставил от России и мелкого камушка!

Придётся стерпеть этот плевок в лицо. Сначала нужно как-то разобраться с тем, что сделали эти русские. Потом придётся очень долго искать шпионов и предателей, пытаться понять, как можно избежать повторения подобных случаев в будущем. И лишь когда Единая Церковь очистится от всяческой гнили, можно будет отомстить. Эти ублюдки поплатятся за всё!

И в первую очередь его гнев падёт на Медичи!

Глава 10

Не моего ума дело

В больнице я провалялся десять дней. Всё это время врачи мазали мою руку различными мазями, а целители пытались заставить мой организм собственными силами ускоренными темпами залечить все ожоги. Но так как магия лишь запускала естественные процессы, во мне проснулся животный голод так как организму нужно было топливо для заживления ожогов. Поэтому кормили меня прямо на убой очень высококалорийной пищей. И при этом мне запрещали заниматься физическими упражнениями, просто чудо что я не располнел как боров за эти дни!

Естественно, после этих десяти дней о полном выздоровлении не могло быть и речи. Однако ожоги потихоньку заживали, превращаясь в рубцы, над кистью руки целители особенно хорошо поработали, так что пальцы были в порядке и потерь в физических возможностях левой конечности не было. Последнее радовало меня больше всего.

На одиннадцатый день я уже был дома. Врачи отпустили меня дав конкретные указания, большую порцию лечебной мази, ну и наказали каждые два дня приезжать в больницу, чтобы целители контролировали ход заживления ожогов и помогали мне своей магией. И, разумеется, мне пока запрещали напрягать левую руку. Грусть, печаль, но раз надо, то надо. Мне рука нужна целой и здоровой. В прошлой жизни я был свидетелем как некоторые хлопцы, не залечив некоторые ранения и травмы возвращались к работе, а потом становились инвалидами из-за своей же глупости и самоуверенности. Спасибо, повторять их судьбу я не собираюсь!

Первые пару дней матушка с сестрой кудахтали надо мной словно наседки над птенцом. Бешенная гиперопека, при которой я даже нормально сходить в уборную не мог. Тётушка делала вид, что выше этого и вообще всё со мной хорошо, я же красавчик и большой молодец, а всё равно тёрлась рядом со мной вместе с ними. В общем на третьи сутки я был готов сбежать обратно в больницу попросив отца посодействовать этому побегу. Там врачи те ещё диктаторы, которые строго следили как я соблюдаю лежачий режим, но они хотя бы не донимали меня гиперопекой. Слава богам, что их излишняя забота пошла на убыль по итогу спустя несколько дней сведясь к не столь уж напряжному для меня минимуму. Иначе точно сбежал бы!

Дед вернулся, когда я уже пятый день находился у нас в поместье. Николаса едва удар не хватил, когда он услышал про покушение. Хорошо хоть ему сразу сказали, что все живы. В смысле свои живы, а враги мертвы. Он был бы рад сразу вернуться домой, но пришлось задержаться в столице.

Романовы, когда узнали про первое и второе покушение, то оказались невероятно недовольны этими событиями. Как итог спустя пару дней после нападения на меня Единую Церковь начали сотрясать различные скандалы, проблемы и даже жуткие теракты с множеством жертв. Папу и его паству проучили показав, что их легко можно уничтожить, даже не объявляя войну Единой Церкви. И если моё послание не сильно впечатлило Габальта, то после такой демонстрации он должен был трястись от страха при одной мысли о нашей семье. Так что с уверенностью в девяносто девять процентом можно