Он был счастлив.

Все были счастливы, ибо наступил день, когда добрый свинец и верная рука остановили бесчинства. Не стало чудовища, а значит, мир и благополучие вернутся на земли сии.

Радуйтесь, люди.

Рассказ – а рассказывал смотритель с превеликим удовольствием, ибо видно было, что ему в радость поделиться с нами подробностями случившегося – оказался долгим. Вероятно, отчасти виновато было доброе вино из подвалов де Моранжа, вероятно, радость смотрителя от обретения благодарных слушателей.

А все мы, и отец, и я, и Антуан, ловили каждое слово.

По всему выходило следующее: Антуан де Ботерн, ведомый, верно, промыслом Божиим и знаком, каковой сумел узреть лишь он один, 20 сентября года 1765-го от Рождества Христова устроил засаду на землях аббатства Шаз. Он молился об удаче, и случилось чудо: всего через несколько часов ожидания пред ним явился Зверь.

– Он вышел прямо на де Ботерна, жаждая вырвать горло и напиться крови, – говорил смотритель, размахивая полуобглоданным куриным крылом. – Но тот не растерялся. Его аркебуза, заряженная свинцовой пулей и тридцатью пятью картечинами, плюнула смертью прямо в звериную харю!

Антуан вцепился мне в руку, я чувствовал пальцы сквозь плотную ткань. Они были холодны.

– И не зря, не зря про Ботерна говорили, что он стрелок отличный! Прямо-таки в глаз попал. А картечь развалила грудь. Но я вам скажу, что верно это было отродье дьявола! Ибо не упало оно, как упал бы любой другой зверь, но понеслось на де Ботерна! И пришла бы тому смерть, когда б не помощники.

Смотритель выдохнул и утер пот, который проступил на выпуклом его лбу. Взволнованный и тем, что случилось, и тем, что он сам явился свидетелем великого свершения, он торопился расцветить красками повествование свое.

– И я вам скажу, что это был волк.

Антуан едва слышно выдохнул.

– Огромный волк. Огромный! – Он потрясал руками, вырисовывая очертания убитого де Ботерном животного. Он отмерял рост от пола, подобно рыбаку, хвастающемуся уловом, разводил руки, показывая длину челюстей. Оттопыривал пальцы, демонстрируя величину клыков. Он был убедителен.

И я поверил.

И вера эта длилась ровно до того момента, как, допив вино, добрый человек вышел из нашей камеры.

– Кто имеет уши, да слышит, – шепотом произнес отец, осеняя себя крестным знамением. – И видел я, что одна из голов его как бы смертельно была ранена, но эта смертельная рана исцелена. И дивилась вся земля, следя за зверем, и поклонились дракону, который дал власть зверю...

– Нет! Замолчи! Замолчи... – Антуан, пав на колени, заткнул уши пальцами. – Не говори, не...

– Зверь мертв. Зверь мертв... мертв? – Отец не обратил внимания на судороги, которые потрясали Антуана. – И вправду. Мертв. Убит де Ботерном? Этим щеголем де Ботерном? Вот так просто...

Обрывки слов, жесты, движения, словно во сне, словно мой отец наново пережевывал услышанное. И не верил! Он не верил, и я заражался от него этим неверием.

Я вспоминал надменное лицо де Ботерна. Я вспоминал его разряженную свиту. Породистых лошадей, каковые прекрасно смотрятся на равнинах и парадах, но бесполезны в горах Лангедока, равно как и легкие портшезы, в каковых предпочитали передвигаться некоторые охотники. Я вспоминал борзых, каковых возили в обитых шелком корзинках...

– Он вышел. Он ждал. Он дождался и в один выстрел... красиво! Великолепно! Достойно носителя королевской аркебузы. Достойно славы и награды... достойно лжи.

И он оказался прав, мой отец. Уже потом я узнал о триумфе Антуана де Ботерна. Может, он и не отличался безумной храбростью Дюамеля, может, в нем не было нечеловеческого упрямства Денневалей, может, он и не испытывал той ненависти к оборотню, каковой горели все жители несчастного Лангедока, но он, Антуан де Ботерн, безусловно, был умен.

Заявив о подвиге, он озаботился, чтобы заявление сие не выглядело пустыми словами.

Дабы не описывать все, сделанное Антуаном де Ботерном ради придания достоверности, я приложу страницу из «Газет де Франс» с протоколом, составленным и опубликованным в Клермоне, там же отпечатанным и для успокоения жителей распространенным по всему Лангедоку.

«Составлено 21-го числа сентября месяца 1765 года от Рождества Христова. Я, Франсуа Антуан де Ботерн, кавалер ордена Святого Людовика, смотритель охотничьих угодий Его Величества, прибыл в Жеводан и Овернь по приказу нашего всемилостивейшего монарха, дабы уничтожить некоего Зверя, пожиравшего жителей этих двух провинций. Меня сопровождали господин Лакот, главный егерь, Пелисье, Рено и Дюмулен, егеря из охотничьего королевского округа Сен-Жермен; господа Лакур и Риншар, конные егеря Его Светлости герцога Орлеанского, первого принца крови; а также господа Летер, Лашене и Бонне – егеря Его Светлости герцога Паньеврского, принца крови. Поелику меня известили о том, что волки губят людей и скот в лесах в окрестностях королевского аббатства Святой Марии в Сен-Мари-де-Шаз, то я послал 18-го числа сего месяца в те края господина Пелисье и господина Лакура, опытных егерей, а также Лафейя, псаря, состоявшего при борзых с псарни Его Величества, дабы они произвели осмотр сих охотничьих угодий. На следующий день, то есть 19-го числа сего месяца, они прислали нам с господином Бонне известие, что видели огромного волка, который находился от них на небольшом удалении. Они также сообщили, что в том лесу местные крестьяне видели незадолго до того волчицу с двумя довольно крупными волчатами.

Сие известие заставило нас немедленно отправиться в Сен-Мари-де-Шаз, что расположен в трех лье от Бессе. Там мы переночевали, а утром 21 сентября, после того как вышеуказанные егеря и псари доложили нам о том, что им удалось при помощи борзых загнать волка, волчицу и волчат в лес Помье, примыкающий к охотничьим угодьям Сен-Мари-де-Шаз, мы вместе со всеми егерями и четырьмя десятками стрелков из Ланжака и из окрестных приходов отправились туда. Мы все расположились так, что окружили вышеуказанный лес плотным кольцом, после чего псари с борзыми начали рыскать по лесу. Я, Франсуа Антуан де Ботерн, занял позицию в небольшом узком овраге и вдруг увидел, что по тропинке шагах в пятидесяти от меня бежит крупный волк. К счастью, он подставил под выстрел правый бок и повернул голову в мою сторону, чтобы осмотреться, я тотчас же произвел выстрел из своего ружья, заряженного крупной дробью и пулей, а также снаряженного пятью порциями пороха, причем отдача была столь велика, что меня отбросило на два шага назад. Означенный волк упал, ибо пуля попала ему в правый глаз, а все дробины – в правый бок. Но когда я, не перезарядив ружье, издал победный клич «Алали!», волк неожиданно поднялся и пошел прямо на меня. Я позвал на помощь господина Риншара, стоявшего несколько впереди меня, который и всадил в зад волку заряд дроби, когда тот находился всего в десяти шагах от меня. Зверь сумел еще повернуть и выбежать из оврага на поле, где он, пробежав еще шагов 25, вновь упал и издох.