– Ё… – сказала девочка.

– Что?! – голос первой Ё был холоден, как сталь.

– Ё и князь в Черной Горе.

«Боги! Что происходит? – Йёю показалось, что он сходит с ума. – Они в Черной Горе?»

– Это все? – Э уже взяла себя в руки. – Это все или еще что-нибудь?

– Это все, что я успела принять… Он… Это было очень быстро… И все сразу…

– Спасибо, милая, ты можешь продолжать?

– Да.

– Великолепно. Господа, – Э снова вела партию. – По рядок субординации. Королева, сенатор Ё, князь Яагш и я – первый уровень. Дама Ё, княгиня Яагш, герцогиня Йёю, князь Нош – второй уровень. Вы все, княгиня Нош и девочки – она сделала плавный жест, охватывающий всю гостиную, – третий уровень. Тайны планеты, на которую мы прибудем, и тайны лиц, относящихся к первому и второму уровню субординации, являются тайной с высшим приоритетом. Планета должна рассматриваться как союзная империи территория, а ее население как равное аханскому по статусу. Я ясно выразилась?

Вопрос был, по всей видимости, риторическим, и никто из присутствующих ничего на него не ответил.

– Тогда мы можем приступить к присяге. Герцог, – она смотрела на Йёю, – вы готовы?

«О да! Теперь я готов на все. Я даже готов полюбить эту маленькую той'йтши и всех остальных той'йтши заодно».

– Я готов, ваша светлость, – сказал он вслух, поклонился и сделал осторожный шаг навстречу судьбе.

– А представляешь, твоя светлость, если без маски? – спросил Виктор. Они пробирались на север, в порт Скво, и, на их счастье, как минимум часть пути могли пройти под землей через паутину канализационных коллекторов округа Си. Обстановка в каналах коллектора приятному времяпрепровождению не способствовала, но, слава богам, они оба были в полевой форме морской пехоты. Так что, проникнув в нижние, самые загаженные, но зато и самые безопасные ярусы, они сразу же опустили забрала боевых шлемов и дышали исключительно фильтрованным воздухом. Правда, говорить сквозь маску шлема было трудно, но коммуникаторы были отключены. Они и так уже наследили дальше некуда. Не хватало еще вызвать по радио комитет по достойной встрече.

– А представляешь, твоя светлость, если без маски? – спросил Виктор.

– Представляю, – ответил Макс. Виктору показалось, что голос у того звучит глухо совсем не из-за маски. – Я несколько раз ходил через варшавскую канализацию.

– А! – сказал Виктор. – Тогда да.

«Это да, это мы тоже проходили. Не в Варшаве, а в Ковно, но дерьмо везде пахнет одинаково».

Он сделал шаг вперед и вдруг почувствовал, что что-то случилось. Именно так. Почувствовал. Не услышал что-то подозрительное, не увидел… Почувствовал. Как будто дуновение ветра. Слабого, на излете. Или вибрация, почти не воспринимаемая органами чувств, как бывает рядом с большими и сложными машинами, работающими бесшумно, но так, что ты всегда и наверняка знаешь, жива она или нет. Или еще как, но только Виктор даже вздрогнул, что случалось с ним крайне редко. А вот потом пришел звук. Это Макс с мучительным хрипом втягивал в себя воздух, прошедший через фильтры шлема, и было очевидно по звуку этому, что дело плохо. Виктор крутанулся на месте, поворачиваясь к шедшему за ним Максу, и сразу увидел, насколько плохо обстояли дела. Макс стоял на коленях, согнувшись и опираясь на погруженные в вонючую жижу до запястий руки, бессмысленно мотал головой и судорожно пытался вздохнуть. И не мог. Сначала Виктору показалось, что отказали фильтры, хотя быть этого не могло, но, в конце концов, все когда-нибудь случается впервые. Но потом почти сразу он понял, что дело гораздо хуже. Похоже… Он, не раздумывая больше, немедля подскочил к Максу, сорвал с пояса аптечку, сдернул защитный экран, переключил на ПВБ, увидел, как налился изумрудным огнем индикатор, и, перехватив друга одной рукой под грудь, другой с силой ударил аптечкой в шею, защищенную лишь тонким слоем ткани. Аптечка вжикнула, вонзая в Макса сразу три иглы, и Макс дернулся, и еще раз, и еще, но тут же втянул-таки в себя воздух и закашлялся, но все же это было уже не так страшно. Не страшно, потому что дышал. Дышал.

Виктор выждал чуть – вполне достаточно для ПВБ, если, конечно, пациент более жив, чем мертв, – выждал и спросил, скрывая за небрежным тоном охватившее его беспокойство:

– Ну ты как, Терминатор? Живой или помереть вздумал? Так ты, дружок, не надейся, от наших органов еще никто не уходил.

– И я не уйду, – задушенно сказал Макс, которому все еще было плохо, хотя вполне возможно, что теперь уже совсем по другой причине. ПВБ скверная вещь, хотя в некоторых случаях и незаменимая.

– Ну-ну, – поддержал разговор Виктор. – Так-то лучше, а то устроил тут!

– Что ты мне вколол? – спросил Макс, разгибаясь и садясь прямо в поганую жижу, покрывавшую дно трубы.

– Э… – замялся Виктор.

– Ты кого имеешь в виду? Вику или ее покойного мужа?

– Я…

– Так что ты мне вколол? – с усилием выдавил из себя Макс и снова зашелся в кашле, забрызгивая слюной забрало. Впрочем, со слюной на броневом стекле вентилятор, включенный на максимум, справился, а вот кашель, продолжавшийся чуть ли не минуту, Виктора встревожил не на шутку.

– А что мне было делать? – угрюмо спросил он.

– Федя… еврей… у… нас… я… – Макс начал говорить, еще не полностью подавив приступ. – Это… ох!.. это моя привилегия…отвечать вопросом на вопрос. – Он, не вставая, отполз к стене и с видимым облегчением оперся на нее спиной.

– ПВБ.

– Что это такое?

– «Пожар в бардаке», – нехотя объяснил Виктор. – Комплексный стимулятор основных функций организма и букет других подобных гадостей в придачу. В бою ведь как? Бывает… Ну что тебе объяснять? На диагноз времени нет, клиент загибается. От чего да почему, неизвестно. Вот и колем ПВБ, чтобы было время потом разобраться.

– Понятно, – приступ прошел, но дышал Макс по-прежнему тяжело. – Может быть, ты и прав.

В свете фонаря было видно, что Макс закрыл глаза, а по его аристократическому лицу, несмотря на все усилия вентилятора, стекают крупные капли пота.

«Что за хрень! – думал Виктор, едва ли не с ужасом глядя на враз осунувшееся, почерневшее лицо друга. – Что могло случиться? Что?»

И в самом деле, что за хворь могла ударить так неожиданно и так опасно модифицированный сложнейшими биомедицинскими процедурами, доведенный до совершенства годами жестокого, беспощадного тренинга организм Макса? Это было немыслимо само по себе. Невозможно ни теоретически, ни практически – и все-таки случилось. Отчего, как и почему, было неясно совершенно. Но ведь факт!

«Ладно, – решил Виктор. – Гадай не гадай, а случившегося не изменишь. В любом случае идти Макс сейчас не может. Ему нужно время, пока зелье ПВБ и его мощный без преувеличения организм не справится с неизвестной и совершенно непонятной проблемой, а потом еще и отраву ПВБ нейтрализовать надо». Он постоял несколько секунд в раздумье, а потом, плюнув на брезгливость, уселся в жидкое дерьмо рядом с Максом и тоже прислонился к осклизлой стенке огромной трубы. Он специально сел так, чтобы касаться плечом бессильно опущенной руки Макса и чувствовал, а не только слышал, как дышит жемчужный Ё. Дышал тот все еще неважно, с усилием и так громко, что Виктор слышал его даже через шлем. Впрочем, наружный микрофон он вывел на всякий случай на максимум.