ВО-абвер общую организационную работу Е. Коновалец возложил на себя. Как пишет П. Мирчук, полковник занимался проблемами добывания оружия, амуниции, получения из заграницы взрывчатых веществ. Текущие вопросы на территории Края исполняли члены экспозитуры, бывшие сослуживцы полковника по УГА и КСС: М. Мартинец, О. Навроцкий, Б. Гнатевич, М. Курах, С. Индишевский и другие.

Весьма вероятно, что запланированные мероприятия по организации и проведению антипольских акций были согласованы с немецкой стороной, которая на первом этапе выступала в качестве политического союзника. Аналогичную позицию должны были занять Москва и Киев, заинтересованные в создании буферного просоветского государства (ЗУНР), выполнявшего своего рода функции «плацдарма» в Европу, разрушив пограничную стену изоляции на Западе страны.

По мере назревания вопроса о придании правового-государственного статуса западноукраинским землям Антантой правительство Е. Петрушевича потребовало от Е. Коновальца ускорить организацию и проведение массовых антипольских акций украинского населения в Крае. Неудача в сентябре 1921 г. с так называемой «конскрипций» (переписью) населения Восточной Малопольши в Тернопольском, Станиславовском и Львовском воеводствах продемонстрировала руководству ЗУНР потенциальную возможность консолидации украинского населения вокруг идеи борьбы с оккупантами за воссоздание независимого государства.

В качестве дополнительного условия «народного восстания» на ЗУЗ можно также рассматривать благоприятное для правительства ЗУНР внешнеполитическое положение вокруг Польши, сложившееся после подписания в Раппало 16 апреля 1922 г. мирного договора между РСФСР и Германией. Заключённое соглашение позволило Германии на короткое время обезопасить себя со стороны РСФСР и «мировой революции», с другой стороны – предоставило возможность решить территориальные споры с Польшей, заручиться поддержкой со стороны правительства ЗУНР и её структур ВО-абвер в Крае. Речь прежде всего идёт об оказании помощи Львовской экспозитурой в проведении диверсий, саботажа, террора в тылу польских войск в случае начала вооруженного конфликта в Верхней Силезии или в Данцигском коридоре, то есть выступить союзниками Веймарской республики.

Как нам представляется, в рамках этой договорённости Львовская экспозитура предоставляла Германии соответствующие разведывательную информацию и материалы, а в назначенное время «Ч» должна была организовывать «народные выступления» с возможной перспективой массового восстания, захвата власти и провозглашения восстановления власти ЗУНР. Именно в этом, как мы считаем, заключались планы правительства ЗУНР и Германии в случае осложнения политической ситуации в регионе и попытки Антанты изменить статус «временной оккупации» на вхождение ЗУЗ в состав Польши.

Организация мероприятий Львовской резидентуры ВО- абвер во второй половине 1922 года по дестабилизации внутриполитической обстановки в Восточной Галиции также приурочивалась к назначенным на ноябрь выборам в сольский сейм. В выборах участвовали различные политические партии и союзы Польши. Победу одержал блок Христианский союз национального единства, или «Хьена», что в переводе означало «гиена». Было образовано правительство во главе с В. Витосом. Первым президентом Польши 9 декабря 1922 г. был избран Габриэль Нарутович (Пилсудский отказался выдвигать свою кандидатуру, т. к. президент имел слишком узкие полномочия). Через неделю (16 декабря) Нарутович был убит, и вторым президентом 20 декабря стал Станислав Войцеховский. После избрания президента был ликвидирован пост Временного начальника государства, и Пилсудский вынужден был уйти в отставку.

По поводу сотрудничества украинских националистов правительства ЗУНР и ССО Е. Коновальца с большевиками следует добавить, что оно носило перманентный характер со времени эмиграции диктатора ЗУНР и его кабинета министров в Австрию. Принимая различные формы в зависимости от политических обстоятельств в Восточной Европе, представители ЗУНР в эмиграции всегда были заинтересованы в поддержании контактов с Советской Россией как потенциальным союзником в борьбе с оккупантом – Польшей. Указанная позиция не всегда находила поддержку у Е. Коновальца, а с 1925 г. по этой причине им и вовсе пришлось разойтись по разные стороны «баррикад». После окончательного установления Е. Петрушевичем в 1925 г. в Берлине отношений с коммунистами в лице советского посла Н. Н. Крестинского он стал восприниматься своими соотечественниками как «коммунизатор» и «сочувствующий большевикам»[141].

К лету 1922 года внутриполитическая обстановка в Крае стала постепенно накаляться под воздействием результатов так называемой «пацификации» (дословный перевод – успокоение, внесение спокойствия – О.Р.) территории Западной Украины, проводимой польской администрацией в отношении украинского населения ЗУЗ. В ходе реализации этой политической акции преподавание в украинских школах переводилось на польский язык; ужесточались языковые требования к украинской молодёжи при поступлении в высшие учебные заведения, проводилось массовое закрытие украинских православных церквей и на их месте открывались католические или униатские костёлы, как следствие – переход местной паствы в католицизм; ограничивались политические права украинского населения, осуществлялся передел земельной собственности в пользу т. н. «осадников» (участников войны за независимость Польши в 1918–1920 гг.). Стоит заметить, что не на всей территории Галиции польскими властями проводилась «пацификация». Например, она не насаждалась в Стрыйском повете по причине отсутствия там польских колонистов, а также большого числа «прорусински» настроенного населения.

У нас нет оснований говорить о спланированности т. н. саботажных акций руководством Львовской ВО-абвер. По большей части выступления местного населения, как мы уже указывали выше, носили чисто спонтанный характер и являлись некой реакцией народа на его притеснения со стороны польской администрации, недовольством колонизаторской политикой властей, не встречавшейся в период существования Австро-Венгерской империи. Никто из участников Львовской ВО-абвер не указывает в своих воспоминаниях о проведении пропагандистской работы на территории Края. Поднимать массы на борьбу без ясной цели, идеи и лидера было обречённым занятием. Поэтому никто не хотел рисковать. О каком риске и «борьбе» может идти речь, если так называемую идеологию украинского национализма, которая могла бы в какой-то мере дополнить религиозную веру населения Края, никто не разработал и донести народу не собирался. Куда проще было шпионить и получать за это деньги в надежде, что скоро два врага сойдутся «в схватке», а когда они обессилят, тогда и поднять восстание, установив свою власть в родном крае.

Подводя итог работы Е. Коновальца в ранге команданта Краевой экспозитуры во Львове, можно согласиться с заключением Е. Петрушевича о полном провале усилий правительства ЗУНР в изгнании посредством ВО-Абвер организовать антипольское повстанческое движение и выступления украинских народных масс с целью приобретения политических прав требования перед странами Антанты – возродить ЗУНР и вернуть ей территорию Галиции. Работа была провалена. Поиск виновников, по рекомендации Е. Коновальца, остановился на М. Дзиковском, который «всех выдал»…

В этой связи, по нашему мнению, вопрос предательства М. Дзиковского до сих пор остаётся непрояснённым. З. Кныш в своих мемуарах ссылается на О. Навроцкого, сообщившего о предательстве М. Дзиковского, но – и тут крайне важный нюанс – О. Навроцкий в свою очередь ссылается на Е. Коновальца: «…Там я увидел в последний раз полковника Коновальца и говорил с ним. Это было на следующий день после атентата на Сидора Твердохлеба. Полковник Коновалец специально