Коул весь как натянутая струна.

– Те голоса, которые слышал я, не могли принадлежать этим детям. Не совсем так. Это был женский голос. Она не управляла ветром. Не так, как я им управляю. Это было так, будто ее голос и был ветром – но в то же время это был не просто ветер. Казалось, все вокруг было зачаровано, как от заклинания. Сперва я просто остановился послушать, поглядеть, не живет ли здесь какая ведьма.

Руки Коула безвольно соскальзывают было с моих плеч, но я хватаю их и удерживаю.

– И ты нашел ее, эту ведьму? Которая выманивает детей из постелей?

Он кивает.

– Тот голос был очень певучим. Я как раз обходил деревню стороной, когда услышал его. Не понимаю, что произошло, но знаю, что дело нечисто. Что-то здесь не так.

– В каком смысле? Что не так?

– До прихода сюда я в жизни ни разу не встречал ни колдуна, ни ведьмы. Но я умею управляться только с ветром, и то поверхностно, только с его формой. Эта ведьма так использовала ветер… я и представить не мог, что такое возможно. Вот о чем я. Что-то здесь не так.

– И ты остался?

– На другое утро начали пропадать дети. Я понял, что здесь должна быть связь, не может не быть. Невозможно исправить или искупить то, что произошло в моей деревне, но я подумал, что мог бы как-то помочь – да мне и самому это нужно.

– И потому вчера вечером ты отправился один на пустоши – к дому Эдгара.

Коул снова кивает. Он немного успокоился, дышит ровнее. Мы снова трогаемся в путь, по холмам к дому сестричек.

– Потом я встретил тебя. Сестры не захотели рассказать мне, что случилось. Но посоветовали спросить у тебя про историю.

Кусочки головоломки начинают вставать на места. Ветер, напевавший Ведьмину считалку. Отсутствие следов, призрачная дорожка, пролегшая поверх вереска и высокой травы. Резкий разговор Дрески с мастером Томасом.

– Ты считаешь, это Ведьма из Ближнего?

– А ты, судя по голосу, в это не веришь, – говорит Коул. Мы взбираемся на невысокий холм и видим невдалеке рощу. Вскоре мы добираемся до первых деревьев.

– В такое трудно поверить.

– Почему?

– Потому что она умерла, Коул. Призывать ветер или цветочки – одно дело. Подниматься из мертвых – совсем другое.

Коул хмурится, морщинка на переносице становится заметнее. Мы доходим до дальней опушки рощи – не в том месте, где Коул утащил меня с дороги на пустошь, в той стороне, откуда виден вверху дом сестер. Окидываю взглядом склон от рощи до каменной лачуги. Окружающая ее низкая каменная стенка поблескивает, как месяц, или как вода в реке, и сейчас мне хочется только одного – добраться до стены и лечь. Вот до чего я устала нынче: готова улечься прямо на камнях. Голова разрывается от множества вопросов. Я делаю шаг, выхожу из рощи, и в этот момент происходят сразу три вещи.

Коул со всей силы хватает меня за запястье.

Поднимается ветер, заглушая наше дыхание.

Я вижу, как в свете луны блеснул ружейный ствол.

Коул едва успевает втащить меня назад в спасительную темень рощи. Мы видим, что по залитому лунным светом склону карабкаются Отто и Бо. Вот они поравнялись с сараем. Дядя снимает с плеча дробовик и скрывается за углом ветхой развалюхи, а Бо, руки в карманах, косолапо расхаживает взад-вперед и поглядывает на пустошь. Снова появляется Отто – обойдя сарай, он выходит с другой стороны, и оттуда до нас доносятся его приглушенное ворчание.

– Ну и где прикажете его искать? – дядин голос раскатывается по склону холма.

– А ты уверен, что он еще здесь? – Бо поддевает носком башмака кусок засохшей грязи. Потом машет рукой вниз, в сторону деревни. – Будет тебе, Отто. Надо возвращаться, – говорит он, зевая, – Я уж и не вспомню, когда последний раз спал.

– Он должен быть здесь. Я знаю, они его прячут, – голос у Отто напряженный, усталый, – Проклятье.

Он оглядывается на сарай, напряженно всматривается в ночь. Я представляю, как он щурит глаза в надежде заметить хоть какие-то признаки жизни.

– Ты вроде сам говорил, что мы с утра этим займемся. А потом вдруг ни с того ни с сего потащил меня сюда среди ночи.

– Я передумал. Решил, что сейчас больше шансов его схватить. Пока деревня не проснулась.

Он хочет сказать, пока я не проснулась – пока я не побежала сюда, чтобы предупредить Коула. Он знает. Или по крайней мере догадывается.

Бо вздыхает за спиной у Отто и вынимает из карманов какие-то предметы. Потом ковыляет к сараю, с трудом – насколько позволяет больная нога – опускается на колени и кладет на землю что-то маленькое. Потом подпихивает кусок ткани под полусгнившую доску. В это время мой дядя, обернувшись, замечает, как Бо возится у стены сарая.

– Что ты делаешь?

– Ускоряю события, – Бо, кряхтя, отряхивается, – А что ты предлагаешь? Принести стул и сидеть ждать, пока парень явится? Или пока сестры найдут тебя и сбросят отсюда на пустошь?

Я неслышно чертыхаюсь, осознав, чем занят Бо. Он подсовывает улики.

– Мне это совсем не по душе, Бо, – в голосе дяди слышится раздражение, но и испуг тоже.

– Брось, Отто, что-то же надо делать, – Бо со всего маха стукает дядю по плечу ладонью. – Мы же знаем, что это он. А так поможем и остальным понять, что к чему.

– Тебе Совет велел это сделать, верно?

Бо медлит с ответом, взвешивает свои слова.

– Мастер Илай сказал, что так будет лучше всего.

– Сказал тебе – не мне?

По лицу Бо расплывается ухмылка.

– Ты больно много думаешь. А надо уже что-то делать.

– А как насчет детей? – рокочет Отто. – Разве это поможет нам их найти?

– Когда схватим чужака, – Бо тычет рукой в сторону сарая, – мы из него правду вытрясем, заставим сказать, где они. А пока…

Дядя медленно пожимает плечами. Я подаюсь вперед, надеясь, что он сейчас рыкнет: Ну все, хватит с меня, все это ерунда.

Но он молчит.

Только проводит рукой по волосам, дергает себя за бороду, а потом следом за Бо начинает спускаться по холму. Я пячусь назад, утыкаясь в Коула. Бо и Отто идут по тропинке в сторону рощи.

В нашу сторону.

Пульс у меня частит, как в лихорадке, и Коул, должно быть, чувствует это, потому что обнимает меня и дышит мне в волосы: что-то среднее между поцелуем и успокаивающим шепотом.

Потом он отступает, скользит между деревьями, ступая совершенно бесшумно – ни веточка не хрустнет, ни сухой листок не зашелестит – и меня ведет за собой. Дюйм за дюймом, мы отходим все дальше от тропы, в укрытие, под покров деревьев. К тому моменту, когда двое мужчин входят в рощу, поднимается небольшой ветерок. Его хватает ровно на то, чтобы заглушить шаги и шорох листвы.