Джильда покачала головой.

– Настолько сложный, что без трибунала это дело не обделать.

– Да? – Генерал иронически поднял бровь.

– Ну… очень сложно.

– Так-таки и очень? Он напивается? Бездельничает в служебное время? Травку курит? Не знаешь – узнай. То есть что значит: как все? Он – не все, тебе понятно?

– Да.

– Встань… Смотреть на тебя тошно.

Джильда покорно спрыгнула с кровати. Скромно одернула халатик.

– Так лучше?

– Один черт, – буркнул Риенци. – Хотел бы я знать: ради чего я тебе помогаю?

– Ты это знаешь. Утону я – утонешь ты. Или оба выплывем. Можешь отречься от меня – результат один.

– Заткнись!

– Не сердись, я все сделаю. – Она подошла, поцеловала его в потный висок с пульсирующей под коричневой кожей жилкой. – Спасибо за урок, братец.

– Не за что… тварь… сестренка…

Прямо над ватерлинией на нижнем, служебном уступе сектора Альфа даже сквозь дыхательный фильтр пахло сыростью, морской солью, парами и перегаром углеводородного горючего, смазочным маслом. С уступа полого спускался в воду широченный пандус, разделенный на стартовые «гнезда» наспех приваренными невысокими барьерами, тускло блестящий, обильно покрытый густой смазкой. Пандус именовался слипом, как якобы он назывался у китобоев в Темные века, если только историки не врут и в земных океанах когда-то действительно водились киты. Радужные пятна расползались от слипа по воде, и сама свинцовая поверхность океана, медленно несущая ленивую зыбь, даже поодаль от Поплавка казалась густой и маслянистой, словно мазут. Был штиль.

Двое нижних чинов подволокли скутер к «гнезду». Филипп надел каску, сел верхом на длинное сиденье, сунул ноги в упоры и прогрел на холостом ходу двигатель. Не нравится мне этот штиль, подумал он с неясным беспокойством. Нехороший какой-то штиль, неприятный, совсем необычный для южных широт. И вода – холодная…

Он поежился и несколько секунд убеждал себя, что ему тепло, а убедив, удивился тому, что пришлось убеждать. Штормовой комбинезон греет отлично и не впитывает воду. А брызг будет… Ничего страшного, прокатимся разок, отвлечься от глупых мыслей и глупых снов будет очень полезно. Всех дел – съехать со слипа, разобраться в стартовой сутолоке, как можно быстрее объехать вокруг Поплавка, с размаха, не ошибившись номером, влететь в свое «гнездо» и пересечь финишную нить слабенького лазера. Только-то. А если улыбнется удача – будет и у меня призовая серебряная кружка, подумал он. Буду из нее пиво пить. Хотя за командную победу кружку не дают, а дают стопку. Что ж, буду пить водку. Впрочем, тут есть гонщики и посильнее, так что вряд ли. Запасной – он запасной и есть, и даже если участвует в гонке, всерьез никем не принимается. В общем-то это только к лучшему, но шанс прийти первым все равно ничтожен.

Четверть часа назад финишировал индивидуальный заезд. Лейф опять победил – сейчас он громогласно хохотал и принимал поздравления в центре кучки болельщиков, пробившихся на служебный уступ. Несколько добровольных распорядителей из числа старослужащих, с белыми повязками на рукавах, берегли глотки и пока не вмешивались, разумно давая схлынуть приливу восторженных чувств. Время пока терпело. На смотровых уступах – и в пятидесяти, и в ста метрах над ватерлинией, и выше – слитно галдели, там было черно от зрителей. Где-то там, вероятно, был и Петр, но на таком расстоянии не стоило наугад махать рукой – все равно он не разберет, кто где. Верхушка Поплавка, как обычно, скрывалась в облаках. Рейсов с утра не было, терминал бездействовал.

Сегодня на смотровые уступы высыпали все, кому не лень. Кроме, разумеется, вахтенных, проклинающих свою участь, больных, арестованных по дисциплинарным делам, неизлечимых агорафобов и наконец-то взятых в оборот трюмных крыс. Большинство зрителей толпились над слипом, гроздьями висели на поручнях, тянули шеи, стараясь не пропустить момент старта. Большие офицерские гонки бывают лишь дважды в год – в год Капли, а не земной год. Это на тренировки свободных от вахты молодых офицеров можно смотреть почти еженедельно, стоит лишь Поплавку лечь в дрейф в штилевой полосе, но в тренировках нет ничего интересного. Гонка, особенно командная, когда по океанской зыби, подпрыгивая, вылетая из воды и снова плюхаясь в фонтанах брызг, одновременно несутся полсотни скутеров и можно вдоволь насладиться зрелищем, выиграть или проиграть пари, – другое дело.

Никто уже не помнил, когда возник этот обычай и кто первым придумал устраивать гонки – на этот счет ходили разные легенды. Командование не поощряло и не запрещало рискованную забаву, в коей участвовали или мечтали участвовать почти все одуревшие от монотонности службы офицеры от мичмана до кавторанга включительно. Скутер являл собой плоскую доску, сработанную из легкого металла, снабженную сиденьем, рулевым управлением, водометным двигателем и топливным баком. Доски вырезались по стандартному шаблону из переборок старых, назначенных на слом субмарин, водометные движки, позволяющие скутеру развивать порядочную скорость, в ненужном изобилии имеющиеся на складах деталей и агрегатов, были двигателями ориентации «Нырка» – крошечной, безнадежно устаревшей капсулы, мало пригодной для Капли. При отказе двигателя скутер, потеряв скорость, сразу тонул, оставляя седока барахтаться в воде, в чем заключался элемент риска для участников и удовольствия для зрителей. При неизбежных столкновениях скутеров в стартовой сутолоке чаще всего случалось то же самое. На всякий случай штормовые комбинезоны участников непосредственно перед заездом опрыскивались из пульверизатора какой-то химией, по легенде, отпугивающей криль.

Филипп знал, что в прежние времена практиковалось поло на скутерах, особенно популярное на дальних базах, где офицерство от скуки сходило с ума, но эта забава попала в разряд запрещенных, после того как два офицера, оказавшиеся в воде, были схвачены нежданно вынырнувшей из глубины хищной водорослью. По рассказам старослужащих, получалось, что большинство офицеров Поплавка безропотно приняли решение командования, и это было понятно: погибнуть с честью на войне или в благородном спорте и быть сожранными, как бифштекс, – очень разные вещи.

По жребию ему досталось двадцать четвертое стартовое место, Лейфу – двадцатое. Третий участник команды вытянул сорок седьмое место, и было очевидно, что вся его задача в командной тактике – не особенно мудря попытаться проехать как можно лучше, если не притрут.

Ожидая указаний, Филипп смотрел не на воду – на Лейфа Бьернсона. Но Лейф, удачливый счастливчик, отделавшись от почитателей, только подмигнул ему и сделал несколько движений рукой, которые Филипп понял так: в давку не лезь, по возможности вырывайся вперед по внешнему радиусу, и если (что вряд ли случится) догонишь меня – сработаем парой. Филипп покивал в ответ, показывая, что понял.

Прокричали минуту до старта. Уступ пустел: добровольные распорядители деликатно теснили посторонних. Официальных блюстителей порядка на нижнем уступе не было видно вовсе, что не удивляло: полиция Поплавка всегда хорошо знала, где стоит вмешаться, а где, пожалуй, лучше оставить все как есть, и, как всякая умудренная опытом корабельная полиция, предпочитала держаться подальше от открытой воды.