– Ты говоришь страшные вещи, сын Матери. Ты убивал?

От лихорадки у него снова начался бред. Он вновь оказался в призрачной земле.

Когда Портеус взглянул на женщину, его глаза сверкнули злобой.

– Наклонись ближе, – прошипел он срывающимся шепотом, затем, когда она наклонилась к нему, плюнул ей в лицо. – Умри, сука, и захвати с собой остальных сук.

Со стоном он вновь упал на соломенный тюфяк. Женщина, Кемили из Марнери, вытерла лицо и оставила его, глубоко озадаченная его словами.

Тем временем в храме Фи-Айс начала действовать сразу же, как только получила известие от Ханта. Однако совершить нужное заклинание оказалось не просто, и, когда при первой попытке оборвалась сплетаемая нить, было потеряно драгоценное время.

Случайно обнаружилось, что имевшийся том Биррака напечатан с ошибкой, и потребовалось добавить новые строки, чтобы попробовать наложить заклинание второй раз. Это заняло несколько часов, но в конце концов они умудрились послать тревожный вызов в психическое пространство. Призыв, который должны были услышать слушающие ведьмы в Кунфшоне.

В течение часа ведьмы города были созваны в комнату Черного Зеркала в Башне. И вскоре после этого сама Лессис прошла сквозь Зеркало.

Лессис поспешила обсудить ситуацию с Фи-Айс, которая передала ей странный разговор Кемили с Глэйвсом. Серая Леди поняла: наиболее вероятно, что на них напущена новая чума. Был срочно вызван генерал Хант, он получил указания, как действовать, чтобы остановить распространение чумы. Положение было отчаянным.

На Башне и вокруг нее запели рожки́. Спешно разыскивали людей, которые могли оказаться зараженными, чтобы поместить их в карантин. В то же время прилагались огромные усилия для того, чтобы предотвратить панику и пресечь любую попытку массового исхода.

Охранники, которые стояли у ворот, когда туда подъехал Хигуль Колченогий, служитель в подземелье, санитарка, которая купала Глэйвса и пыталась его накормить, – все они были найдены и изолированы в карантине вместе с их семьями, равно как и молодой доктор, и пожилой адвокат, и женщина-священник.

И все равно чума разразилась. В то самое время, когда у стражников (за ними последовали служитель из подземелья и санитарка) началась лихорадка, продавец цветов на улице Башни, который накануне продал несколько хризантем молодому доктору, уже носил в себе семена лихорадки и продолжал продавать цветы на том же самом углу.

Щупальца смерти поползли по городу.

Продавец цветов, почувствовав себя плохо, остановился в столовой, где съел маленькую чашечку бобового супа и кусок хлеба. Он собирался зайти в любимую пивную, «Рыбья голова», но чувствовал себя все хуже и вместо этого отправился в свою каморку в пансионе миссис Диггнис.

По счастливой случайности, он не встретил ни миссис Диггнис, ни кого-нибудь из жильцов ее переполненного дома на Восточной аллее. Он улегся на свою койку, и вскоре его начала бить лихорадка. В данном случае болезнь протекала быстро, что, возможно, было милосердно, ночью продавец умер. У миссис Диггнис хватило здравого смысла вызвать стражника сразу же, как только она обнаружила, что ее жилец мертв. Она держала дверь в его комнату закрытой. Чума в доме миссис Диггнис так и не разразилась.

Однако две молодые женщины, работавшие в столовой, Элен и Вирими, обе заболели и пошли домой к своим семьям, жившим на Персиковой аллее. Здесь заболели все.

Портеус Глэйвс наконец-то отошел в мир иной, задыхаясь, с хрипом, с розовой пеной на губах, он умер через час после рассвета.

По приказу Лессис, к людям, находившимся в карантине, никто не приближался. Стражники, которые сопровождали их в Башню, были одеты в толстые ватные халаты, на руках и на лицах у них были ватные повязки, и сразу же после выполнения своей задачи, они приняли горячую ванну.

Больные и находящиеся в карантине люди были предоставлены сами себе. Между ними и остальным городом не могло быть никаких контактов. Те, кто поддался болезни и умер, оставались нетронутыми лежать весь день, и только потом их тела спешно похоронили в братской могиле в Лесу Затерявшегося оленя, недалеко от массовых захоронений жертв бубонной чумы.

Но Портеус Глэйвс не был единственным смертоносным снарядом, запущенным ночью в Аргонат. В эти дни и другие люди с остекленевшими от лихорадки глазами были доставлены к воротам городов и крепостей. По всему Аргонату власти предпринимали героические усилия, чтобы предотвратить новую эпидемию.

Кадейн, великий город Аргоната, испытавший тяжелый удар от чумы, на этот раз почти избежал потерь. Чумная лихорадка здесь тоже началась у главных городских ворот, где и появилась первая жертва. После чего ворота были отгорожены от остального города, и дальнейшего проникновения не произошло.

С другой стороны, в маленьком городке Риотва, который успешно пережил бубонную чуму благодаря целой армии кошек, новая чума разбушевалась вовсю, выкосив половину населения.

В Пеннаре чума убила почти весь город. В Би эпидемию остановили почти без потерь, потому что носитель заразы прибыл с опозданием и оказался хорошо известным преступником, которого сразу же после ареста и казнили.

В северных городах дела шли хуже. В Талионе чума вышла из-под контроля и смела полгорода. Южные районы спаслись благодаря тому, что лучники блокировали мост, как только услышали о заразе.

Во почти полностью опустел, Вуск тоже потерял около половины населения. Здесь чума вырвалась в пригороды, где образовалось несколько очагов чумы, после чего болезнь угасла.

В Кеноре лихорадка поразила, как ударами молота, Далхаузи и другие главные лагеря Легионов, да и сам город. Потери были большие.

В белом городе на берегу Длинного Залива фитиль чумы горел урывками, иногда казалось, что он уже весь прогорел, но вскоре после этого вспыхивал снова, сжигая в своем пламени надежду жителей.

Из Персиковой аллеи чума перепрыгнула в Угловой ряд. Затем она проскользнула в Рандольский двор. Подавленная там, вспыхнула снова в двух кварталах в стороне, на Липовой улице, и дошла почти до Широкой. Каждый раз привлекались огромные силы для ее обуздания. Правила карантина были безжалостными.

Под страхом смерти были запрещены любые исключения. Любой, появившийся на улицах, объявленных карантинными, попадал под стрелы лучников, которые стояли по углам и были единственными, кому позволялось находиться снаружи. Больные оставались без всякой помощи, пока не умирали. Так как болезнь убивала очень быстро, то она и вспыхивала быстро, то тут, то там. В перенаселенных районах в лучшем случае выживал один из трех. В бедных кварталах Риотвы выжил один из пяти.

Напряжение на улицах города росло с каждым днем, с каждым новым колокольным перезвоном, сопровождавшим погребальные отпевания в бедных кварталах. Затем пришла тревожная весть с улицы Храма. Еще один посетитель столовой слег с чумой. Его многочисленная семья тоже оказалась зараженной и широко разнесла заразу.