Как-то раз, в первую неделю в детском саду, какой-то мальчишка хотел сесть на мой стульчик. Я возмутился, стал отбирать стульчик. Воспитательница увидела, как мы его тянем туда-сюда, и вместо того, чтобы провести нравоучительную беседу о том, что надо делиться и что грубая сила не аргумент, сказала нам: «Вы еще подеритесь». Я победил, но мне это совсем не понравилось.

Я говорю:

– Я даже не думал, что Эдисон так легко сдастся.

– Наверное, он слышал историю об этом… как его… я не помню, – отвечает Семтекс.

– Он упал с лестницы.

– Да, я всегда так говорю в суде.

– Он был вусмерть пьян.

– И, наверное, он слышал, как ты убил тех каскадеров, которым задолжал денег.

– Я никого не убивал.

– У тебя неуемная тяга к насилию.

– Чья бы корова мычала…

– Что конкретно произошло с каскадерами?

– Я не собираюсь выслушивать претензии от человека, который так остро реагирует на оскорбления, что даже не дожидается, когда его оскорбят.

– Зачем ждать? Я работаю на опережение.

– В Бангкоке тоже?

– Ну вот, опять эта тайская херня. Острая реакция на оскорбления – признак высокого интеллекта, Бакс. Зачем ждать, когда тебя обоссут? Я бью сразу, как только они хватаются за «молнию» на ширинке.

Мы ждем еще полтора часа. Профессора нет и в помине. Этот предположительно интеллектуальный Годзилла не в состоянии разыскать обозначенную на всех картах улицу в Центральном Лондоне.

Наконец он появляется в поле зрения. Вид у него обалдевший и немного испуганный, будем считать, что виноватый. Ему надо бы чистить клетки в зоомагазине – в маленьком провинциальном зоомагазине, – а не наставлять юношество. Врубаем камеру. Он балаболит без остановки, и я не прерываю его пламенный бред. Пусть человек тешит себя мыслью, что его тонкий анализ движения за трезвость поистине гениален и интересен широким массам.

Меня поражает, что многие люди не способны производить простейшие действия. Я ненавижу летать самолетами, потому что меня бесят тупые бараны, которые не в состоянии просто войти в салон, положить вещи на полку для ручной клади и сесть на место. Это дело одной минуты. Нет, они будут топтаться в проходе, сосредоточенно хмуриться, вертеть головой, распаковывать сумки, перекладывать вещи, отвлекаться на разговоры с попутчиками, размышлять о тайнах бытия, мешая другим пассажирам пройти. Ты знал, что тебе предстоит лететь, у тебя было время мысленно отрепетировать два простых действия: положить сумку на полку и сесть на место. Что в этом сложного? Не понимаю.

Перед тем как уйти, профессор интересуется моим мнением о его поэме. Я говорю, что поэма прекрасна. Ложь движет миром. Он вручает мне очередную брошюрку: «Член моего брата». На этот раз без иллюстраций. Я пробую бумагу на ощупь в надежде, что ее можно будет концептуально использовать по назначению и подтереть задницу, но она слишком глянцевая и плотная. Брошюрка отправляется в урну.

* * *

Вечером сажусь читать форумы. Бесноватые Пассатижи пишет: Ты безработный? Воспользуйся способом Толстомясого: отбери работу у ближнего. Князь жировых отложений заявился на съемку к нашему обожаемому бразильцу и раскромсал лавочку бензопилой, недвусмысленно давая понять, что так будет с каждым, кто не уступит ему режиссерство. Клэпхемская резня бензопилой навечно останется в нашей памяти.

Клуб Живодеров комментирует: Он еще легко отделался. Вспомните, что случилось с теми каскадерами. Утомленный+Чуткий с ним соглашается. Как и СексБомбаПротивНесправедливости.

* * *

Я звоню брату. Судя по голосу, у него все нормально. Он давно распродал все имущество и со своей американской подругой переехал в Аризону. Купил сто акров земли в жопе мира. В такой жопе мира, на которую все остальные седалища взирают с презрением. Как я понимаю, это что-то экологическое. Его подруга работает модератором интернет-сайтов, банит слишком явных нацистов и педофилов. Волнуюсь за брата: как бы он не затеял выращивать марихуану или что-нибудь в этом роде. Потому что обязательно попадется.

Он преступал закон только три раза в жизни – и то лишь затем, чтобы его не сочли скучным занудой, – и каждый раз попадался.

Накануне дня рождения, за день до начала действия водительских прав, ему доставили мотоцикл «Кавасаки». Брат копил на него несколько лет, брался за любую работу, самую паршивую. Мотоцикл стоял в гараже, сверкая хромом, как пришелец из будущего, как посланник высокоразвитой, наикрутейшей цивилизации. Вечером накануне дня рождения, за пять часов до дня рождения, брат не выдержал и решил прокатиться. Три минуты вокруг квартала. Мы жили в тишайшем сонном предместье, где никогда ничего не случается. Никогда. Величайшей трагедией за много лет было явление бродячего пса, милого и дружелюбного.

Винс был в полной мотоциклетной экипировке. Трезвый как стеклышко. Он самый осторожный водитель из всех, кого я знаю лично. Он не лихачил, не превышал скорость, не разъезжал на заднем колесе. Его остановила полиция. У них не было никаких оснований его останавливать. Это был первый и единственный раз, когда в нашем квартале видели полицейский патруль. И надо же было такому случиться, что они появились как раз в тот момент, когда братец выехал прокатиться.

Ни прав, ни страховки. Судья попался на удивление неотзывчивый. Брат получил по всей строгости. Когда происходит что-то подобное, это отнюдь не случайность. Это намек.

Я люблю брата, но он слишком правильный, слишком скучный. И всегда был таким, с самого детства (собственно, он для того и купил мотоцикл, чтобы создать себе имидж плохого парня). Его можно было спокойно оставить одного дома и быть на сто процентов уверенным, что он не устроит пожар или неподобающую вечеринку. Это лучше, чем иметь брата, который способен спалить дом. Но не так круто, как иметь брата, который при случае может и спалить дом. Он всегда слушал старших, всегда соблюдал правила. Именно этот случай, наряду с некоторыми другими, окончательно убедил меня в том, что Дозволитель, Отец наш Небесный, не слишком-то жалует добропорядочных граждан. Иногда надо грешить: смеяться над увечными или что-нибудь красть, хотя бы раз в год – для подстраховки.

Я спросил у Винса:

– И что там на твоих ста акрах?

– Да, в общем-то, ничего интересного.

– Там красиво?

– Да нет, не особенно.

– Ты как-то используешь землю?

– Нет.

– Тогда зачем тебе столько земли?

– Это для… ну, ты знаешь.

– Для чего?

– Ты же знаешь. Я жду… в общем, ты знаешь.

Он всегда фанател от научной фантастики. Это психическое расстройство. Оно может быть выражено очень слабо, и, как в случае с раком, его трудно диагностировать, пока не становится слишком поздно. В Аризоне Винс построил посадочную площадку для пришельцев из космоса. Я могу что-нибудь с этим сделать? Нет. Он купил участок земли в Аризоне, предположительно в часе езды до ближайшего магазина, за собственные деньги. Это его дело. На рождественской фотографии он был полностью лысым. Он сбрил даже брови, потому что инопланетяне, очевидно, не любят волос.