Представители Разведупра и НКИД попали под подозрение Т. Дьякова, так как, исходя из реальных условий, стали использовать для агентурной работы исмаилитские структуры. Так, Пумпур смог привлечь к сотрудничеству ишана Поршневского Юсуфа Али Шо, через людей которого установил связь со многими зарубежными населенными пунктами{243}.

Афганистан также пытался тайно использовать исмаилитов. Агенты эмира специально распускали слухи, что российский Памир скоро перейдет к Афганистану. В этих условиях исмаилитские ишаны, которых в XIX в. называли «иезуитами Востока», оправдали свою репутацию ловких и коварных людей: они интриговали со всеми противоборствующими силами на Памире, всегда имея в виду лишь свои интересы.

У Э. Пумпура и Е. Петровского хватило мудрости и сил, чтобы развернуть работу в архисложных условиях, а Т. Дьяков лишь мешал закордонной деятельности своих коллег. Через год он был переведен на другую должность в системе ВЧК…

Однако не только суровые природные условия и распри в командном составе затрудняли деятельность Памирского отряда. По прибытии в Хорог неожиданно выяснилось, что радиосвязь с командованием Туркестанского фронта установить невозможно, так как самодельный радиопередатчик оказался сломанным. В этих условиях регулярную связь с Ташкентом возможно было поддерживать лишь при содействии афганских властей через советское полпредство в Кабуле. На советской территории курьеры не могли прорваться через басмаческие заслоны…

В связи с этим командование Памирского отряда попыталось наладить нелегальную связь с Ф. Раскольниковым, но потерпело полное фиаско: тайный агент, посланный с донесением в Кабул, был схвачен афганскими властями. Через некоторое время Э. Пумпуру все же удалось переправить советскому послу в Афганистане донесение, в котором представитель НКИД на Памире просил Ф. Раскольникова добиться от Амануллы-хана разрешения на официальную связь между Хорогом и полпредством в Кабуле{244}. Согласие эмира на это было получено, и, таким образом, информационная блокада Памирского отряда была прорвана.

С использованием шифров и средств тайнописи секретные разведдонесения от Э. Пумпура порой доставлялись в Кабул… афганской почтой, что значительно экономило время и средства. Часть секретной информации из Хорога вскоре пошла по агентурному каналу в советское консульство в г. Мазари-и-Шариф. Очевидно, что эту нелегальную линию связи чаще всего использовала военная разведка, так как Северный Афганистан был в первую очередь в сфере влияния этой спецслужбы.

Одним словом, длинным кружным путем через Афганистан разведывательная информация, собранная на Памире, стала регулярно поступать в Ташкент и Москву. Аманулла-хан по ряду причин оказал в этом помощь советской стороне. Большую роль в первых успехах советской разведки при работе на Памире сыграла и продажность афганских чиновников…

К началу 1922 г. Э. Пумпур, не жалея средств, наладил хорошие отношения с местными эмирскими властями, и его люди смогли беспрепятственно курсировать между Хорогом и различными районами Афганистана, Кашгарии, Северной Индии. Все советские агенты были снабжены подлинными афганскими паспортами, купленными у тех же «верных слуг» эмира{245}. Благодаря надежным документам руководству Памирского отряда удалось избежать крупных провалов в нелегальной работе за рубежом. Если агента по дороге не грабили или не убивали местные разбойники, то он доходил до пункта назначения и выполнял свое задание.

Первых успехов советской разведке в северных районах Афганистана и Индии удалось достичь в значительной степени благодаря сотрудничеству с исмаилитами, которые за деньги работали на любую власть. С большой долей уверенности можно также предположить, что Э. Пумпуром и его коллегами была задействована и дореволюционная закордонная сеть, которую передал своим преемникам бывший начальник Памирского отряда царский полковник Д. Ягелло, перешедший на сторону Советской власти{246}. Однако вряд ли ее можно было использовать для контрабанды крупных партий вооружения приграничным пуштунским племенам, как это первоначально замышляли Я. Суриц, Джемаль и М. Рой.

Видимо, это осознавал и Э. Пумпур, но он успокаивал свое руководство тем, что само «появление Советской власти на Памире дает энергичный толчок борющимся свободным племенам, знающим, что только узкая полоса „буфера“, афганский Вахан, отделяет их от страны, высоко держащей знамя свободы и равенства народов»{247}. Однако революционные лозунги не могли устранить многочисленных препятствий, с которыми сталкивалась советская разведка, налаживая коридор в Индию.

Талант разведчика и наличие финансовых средств все же позволили Э. Пумпуру уже к весне 1922 г. «наладить зарубежную связь» и создать резидентуры в административном центре Каттагана г. Ханабаде (Афганистан), в г. Яркенде (Китай) и в североиндийских городах Читрале и Гильгите. В 1922 г. советские агенты с Памира смогли также обосноваться в пуштунском княжестве Дир и проложить маршрут до центра СЗПП г. Пешавара. Таким образом, в северной части зоны патанских племен Британской Индии была создана достаточно разветвленная разведсеть, способная оперативно собирать и передавать в экстремальной ситуации информацию об обстановке на индо-афганской границе и в Северной Индии.

Разведка в Индии была самой сложной для Э. Пумпура. В одном из своих донесений в НКИД он писал, что прямой путь для разведчика, направленного с Памира в Индию через Читрал и Гильгит, был практически невозможен из-за большой концентрации английских войск в этом районе. В этих условиях приходилось искать обходные пути через г. Яркенд, выгодное расположение которого позволило советской агентуре собирать сведения не только о Кашгарии, но и о ситуации в Северной Индии{248}.

Проверкой надежности каналов связи между Памиром и Северной Индией стала переброска нескольких индийских революционеров, прошедших обучение в Ташкенте и Коммунистическом университете трудящихся Востока (КУТВ) в Москве.

После ликвидации в Туркестане Туркбюро КИ, что было одним из условий нормализации политических отношений с Великобританией, наиболее надежных «индусских» товарищей из Средней Азии перевели на учебу в Москву. Оставшаяся часть индийцев в Бухаре окончательно разложилась, погрязнув в склоках. В связи с этим представитель ЧК в Туркбюро Коминтерна М. Шульман называл индийскую иммиграцию в Туркестане не иначе как «мертвым телом индусского революционного движения»{249}.

В этих условиях для Коминтерна было важно как можно быстрее переправить своих лучших людей в Индию, чтобы на месте создать коммунистическое подполье и начать реальную борьбу против англичан. Кроме этого, М. Рою было крайне необходимо доказать, что огромные суммы золота и валюты, истраченные им в Ташкенте, не были пущены на ветер и начинают приносить реальные плоды.