Казалось, что у Магистра не было лица. То есть лицо находилось на своём месте, однако оно словно было лишено конкретных черт — ни молодо, ни старо, ни красиво, ни уродливо. Такое лицо невозможно запомнить, но Мерддин знал, что узнает его в следующий раз сразу, если такой случай представится. Голос Магистра звучал негромко, но отчётливо, как если бы Мерддину говорили в самое ухо.

Разговор продолжался недолго.

— Мы внимательно наблюдаем за всем, что происходит в мире, и пристально следим за теми, кто занимается магией, — сказал Магистр. — Кого-то мы уничтожаем, кого-то превращаем в проводников своих идей, хотя они даже не догадываются об этом, некоторых вербуем в наши ряды для исполнения примитивных задач, но все эти люди не имеют отношения к тайным знаниям. Избранных же, совсем немногих, принимаем в члены нашего братства. К этим немногим относишься ты, Мерддин. Ты достаточно силён и осведомлён, чтобы стать одним из нас. Я протягиваю тебе руку и предлагаю присоединиться.

Мерддин решился сразу. Сила, исходившая от гостя, ошеломила его. Друид понимал, что такой шанс дважды не предоставляется никому из смертных. С тех пор он высоко поднялся по Лестнице Знаний, отшлифовал многие навыки, силу заклятий превратил в грозное оружие, научился разить словом, как острым клинком. Но до мастерства некоторых легендарных магов ему было всё-таки далеко.

В Тайной Коллегии иногда рассказывали о маге по имени Амрит, больше известном как Нарушитель Закона. Амрит получил одну из самых высоких степеней магов, но ему всегда было мало тех знаний, которыми владели члены Коллегии, и он, забыв об уставе, занялся собственными опытами. Годы спустя он развил в себе способности, которые позволили ему сохранять после смерти все наработанные за прошедшую жизнь навыки. Он научился переселяться из одного человеческого тела в другое, но это не была обычная реинкарнация, когда субстанция, называемая душой, воплощалась в новом теле и не помнила ничего о своём предыдущем существовании. Амрит помнил всё. Он не рождался заново неразумным младенцем, а именно переселялся, словно переезжал в новый дом. Фактически он стал бессмертным. Его невозможно было убить, так как его сущность могла в любой момент «выпорхнуть» из человеческой оболочки и подыскать себе новую, при этом не ограничивая себя во времени. Амрит умел находиться вне плотного материального тела сколь угодно долго.

Амрит вёл свою, только ему понятную игру. Он выстраивал коридоры событий, стремясь создать магические узоры конкретных судеб. Реинкарнации выбранных Амритом людей должны были сложиться в особый узор. Амрит хотел выстроить из таких узоров магический рисунок, который, по его замыслу, мог стать ключом к Истине. Тайная Коллегия во главе с Магистром прилагала огромные усилия, чтобы сломать игру Амрита. Называя его Нарушителем Закона, члены Коллегии всячески пытались вычислить очередной шаг Нарушителя, устраивали западни, создавали ловушки в тонком пространстве. Однако Амрит оставался неуловимым.

Следом за Нарушителем появились другие отступники — Хель, Кербер, Эльфия… Каждый из них обладал своим секретом, и каждый считался врагом Тайной Коллегии Магов и личным врагом Магистра — хранителя Ключа Знаний.

Мерддин не встречался ни с одним из них, но знал, что встреча была вполне вероятна — особенно теперь, когда Мерддин и другие маги Тайной Коллегии выстраивали коридоры событий, чтобы в историю новую религию. Проведав об этом, Амрит мог воспользоваться некоторыми уже созданными магическими узорами для построения своего коридора человеческих судеб. Он работал тонко, изощрённо, виртуозно, шаг за шагом отслеживая всё, что делала Коллегия, пользуясь её энергетическими каналами и вплетая свои замыслы в замыслы Коллегии. Он видел всё, сам же оставался почти невидимым. Лишь изредка некоторые жрецы натыкались тут и там на следы его присутствия…

Вот и на Мерддина внезапно накатили неведомые прежде ощущения. Фигура в капюшоне, исчезнувшая за воротами, глубоко врезалась в память. Неизвестный друид исчез без следа, но что-то неуловимо-тонкое говорило о его пребывании во дворе Круглого Стола.

«Быть может, это был Нарушитель? — содрогнулся Мерддин. — Если он здесь, то как мне поступить? Сообщить ли Магистру? Или сделать вид, что я ничего не заметил? Если это Нарушитель, то он ведёт игру на моей территории… Чем это грозит мне? Есть ли какая-то опасность? Пожалуй, лучше выждать, не привлекая к себе внимания Коллегии… У меня есть возложенная на меня миссия, поэтому надо сосредоточить все силы только на ней…»

* * *

— Сегодня я видел странный, необъяснимый сон, — сказал Артур, спрыгнув с коня и обняв его шею. Он поглядел на Мерддина. — На душе у меня тяжело теперь.

— Неужели что-то испугало тебя? — Мерддин хитро прищурился из-под косматых седых бровей. — Что же ты увидал такого гнетущего?

— Во сне ко мне пришла старуха. Она долго танцевала вокруг меня, нашёптывала мне в уши какие-то слова, предлагала рог с густым напитком. Из всех её слов я запомнил только вот что: «Мягким будет твоё питьё из рога властелина — хмельной мёд, сладкий мёд и крепкий эль». Когда я глотнул из того рога, старуха легла со мной и сделалась моей женой. Едва это произошло, вокруг меня выросли горы еды, я услышал народные песни, увидел просветлевшее небо.

— И ты не понял этого сна? — Друид улыбнулся, похоже, весьма довольный услышанным. — Тут всё предельно ясно.

— Объясни, если можешь.

— К тебе пришла невеста и поднесла напиток могущества.

— Старуха?

— У неё есть имя — Власть. Что удивляет тебя? Власть стара, как сама жизнь. Ты долго отказывался, хоть она сама шла к тебе в руки. Но вот ты согласился взять её, и в твоей стране наступил праздник, пришло изобилие, наступила пора уверенности и радости. Этот сон — знак.

— Мне надо принять верховную власть?

— Этого давно ждут от тебя люди.

— Власть означает отказ от себя, — горестно сказал Артур.

— Такова твоя судьба, Человек-Медведь. Ты и сам чувствуешь, что эта необходимость назрела.

— Я встретил женщину, которая разожгла в моём сердце огонь любви, — задумчиво проговорил Артур. — Став верховным правителем, я вынужден буду отдаться той самой старухе из моего сна, отказавшись от обыкновенного человеческого счастья? Мне довелось видеть немало вледигов, но все они радели только о собственном богатстве, а не о своём народе. Я же соглашусь принять власть только ради моей любимой земли. И тогда жизнь моя будет принадлежать только Британии. У меня может быть только одна невеста — либо власть, либо женщина… Но для чего же встретил я Гвиневеру, если мне не суждено познать счастья с нею?

— Артур, ты уже давно не мальчик, поэтому я скажу прямо.

— Говори. — Артур любовно похлопал коня по шее.

— Гвиневера смиренно приняла волю отца, да простятся ему его прегрешения. Гвиневера — послушная дочь. Но, распахнув свои объятия для тебя, она не впустила тебя в своё сердце.

— Знаю. Она покорна, но холодна. И в холодности её мне не столько видится отсутствие любви, которая со временем могла бы родиться в ней, сколько я ощущаю присутствие чего-то куда более страшного… Я чувствую в ней враждебность. Моя жена терпит меня, но считает чужим по духу.