Не знаю, каждая ли влюбленная женщина считает своего избранника красивым, но я точно из их числа. Андрей кажется мне самым привлекательным мужчиной из всех, кого я видела. Ни на ком так хорошо не сидят костюмы, и ничье лицо не кажется мне воплощением одновременно мужественности и красоты. И просто невероятно, что тот, кого я любила пятнадцать лет, кто казался мне далеким и недостижимым, сейчас в этом самом вестибюле дожидается меня, чтобы отвести на ужин. 

Когда я шла к Андрею в номер, я совсем не рассчитывала на продолжение. Признала свою слабость и перешагнула черту, которую дала себе слово не переступать, пообещав, что приму последствия. Не смогла противостоять возможности обмануться хотя бы на несколько часов и поверить, что он во мне нуждается. В глубине души я надеялась, что, если он меня оттолкнет… Нет, не так. Я надеялась, что, когда он меня оттолкнет, тогда моя гордость сделает то, что не смогло сделать сердце, — разочаруется в нем, и я наконец смогу идти дальше. Потому что, в отличие от предыдущих случаев, он сам был инициатором того, что произошло. Но разочароваться не получилось, потому что он не оттолкнул, и как я ни стараюсь задушить ростки надежды на то, что моя детская фантазия может претвориться в жизнь, они неумолимо пробиваются на поверхность. Мне хочется верить, что ужин, на который он меня пригласил, — это оно. Продолжение.

Андрей замечает меня спустя несколько секунд. Разговаривать не прекращает, но его взгляд неуловимо меняется, пока скользит по моему платью к ногам, и от этих перемен неожиданно становится жарко. 

— Я настроился прождать минимум полчаса, — он убирает телефон в карман пиджака и изучает глазами мое лицо, отчего я начинаю смущаться. Еще слишком свежи воспоминания о том, как мы занимались сексом, чтобы легко сохранять невозмутимость. Было слишком откровенно, слишком хорошо и слишком бесстыдно, и я уже точно знаю, что буду помнить об этой ночи всю оставшуюся жизнь. 

— Мне стоит воспринимать это как комплимент?

— Определенно, стоит.

Его ладонь ложится мне на талию, и тело реагирует моментально, посылая волны мурашек к предплечьям. А я задаюсь очередным вопросом: это дань этикету или же Андрей действительно меня обнимает? Мне, конечно, хочется верить во второе.

— Вы бронировали стол? — красавица-администратор раздвигает губы в приветливой улыбке и в ожидании смотрит на Андрея.

Меня устраивает моя внешность, но сейчас, глядя на нее, не могу не думать о том, что она в его вкусе. Брюнетка с роскошной копной волос и соблазнительными изгибами во всех необходимых местах, фарфоровой кожей и выразительными карими глазами — под стать тем женщинам, которых я видела с ним раньше. 

— Да, — Андрей, едва взглянув на нее, кивает и берет меня под локоть. — Смолин Андрей Вячеславович.

— Я вас проведу, — администратор по-прежнему улыбается, но отчего-то мне кажется, что ее улыбка стала на два тона тусклее.

Андрей ведет меня по залу, обнимая за талию, а я наслаждаюсь каждым пройденным шагом: оттого, что он так близко; что его ладонь не просто покоится на мне — она крепко держит, и что взгляды с соседних столов в нашу сторону его совсем не беспокоят. 

Андрей отодвигает для меня стул и, подозвав официанта, терпеливо ждет, пока я изучу меню. Я слишком взволнована, чтобы думать о еде, но все же заказываю салат и второе. Мой спутник явно здесь не впервые, потому что свои предпочтения озвучивает с ходу.

Официант уходит, оставляя нас вдвоем, и я судорожно начинаю перебирать в голове темы для разговора. Было куда проще общаться с ним до этой ночи. Тогда между нами были шесть месяцев неизвестности, а на мне — броня неприступности. Сейчас таких бонусов у меня нет, и я чувствую себя уязвимой.

Я уже собираюсь спросить о его выступлении, когда Андрей сам нарушает повисшее молчание.

— Я не умею говорить комплименты, Ян, — темные глаза смотрят на меня в упор, и он слегка подается вперед.

Я замираю в ожидании продолжения, но Андрей молчит.

— Мы же выяснили, что умеешь. Там, в вестибюле.

— Вряд ли ты ждала именно этого.

— Я вообще ничего не ждала.

— Я считаю тебя очень красивой. Но вряд ли ты будешь слышать это от меня часто. До принца из сказки я все же не дотяну. 

В горло словно насыпали песка: в нем становится сухо, и разлепить губы стоит больших усилий. Это не первый раз, когда я слышу эти слова в свой адрес, но никогда они не имели для меня такого значения, как сейчас. Потому что их говорит он.

— У меня хорошая память, — я улыбаюсь, но не уверена, что получается естественно, потому что приходится сражаться с наплывом эмоций. Неужели это оно? Неужели все не просто так? — Постараюсь это запомнить. И первое, и второе.

— Хорошо. Потому что тебе, возможно, часто придется себе об этом напоминать.

— Звучит как угроза. Мне нужно начинать бояться?

Андрей морщится, словно ему неприятно, и качает головой.

— Не надо вот этого, Ян. 

— Чего?

— Веселости твоей этой и фальшивой улыбки. Ты же видишь, что я сделать пытаюсь. Может, хреново выходит, но как могу. 

Ворот платья неожиданно становится мне тесен, и бой сердца походит на удары молота по наковальне — металлический, прокалывающий нервы. 

— Нет, я не вижу, — в носу щиплет, а пальцы начинают предательски подрагивать, и мне приходится спрятать их под стол. — Понятия не имею, Андрей. 

Официант, появившийся с подносом, склоняется над столом, скрывая лицо Андрея от меня, и сквозь журчание воды, льющейся в бокалы, я отчетливо слышу:

— Все ты видишь. Сдаюсь я тебе, девочка Яна. 

Не показалось. Мне не показалось.

***

Андрей

Из ресторана мы выходим через два часа. С едой расправились за час, а остальное время пили кофе и разговаривали. Вернее, разговаривала Яна, а я по большей части слушал. Говорила она обо всем подряд: о продолжительной турбулентности при перелете в Мексику, о занятиях танцами, о том, как встретила на Красной площади Уилла Смита и сфотографировалась с ним, и о том, как ее подругу однажды не пустили в мой клуб, потому что не поверили, что ей есть восемнадцать. Обычно пустые разговоры для меня утомительны — когда по восемь часов проводишь с телефонной трубкой, слушать людей хочется только по делу. Но с ней не так. Слишком она живая и заразительная: щеки порозовели, голубые глаза сияют, и смеется она много и без повода. Сейчас она настоящая — не Яна-кремень, а просто девчонка, которую жизнь не разочаровала настолько, чтобы уметь прятать эмоции, когда ей хорошо. Часть того, что она говорит, проходит мимо, потому что я увлекаюсь разглядыванием. Наверное, впервые, не считая постели, вижу ее без маски. Сейчас передо мной обычная двадцатичетырехлетняя девушка, которых я всегда сторонился. Но именно на ней залип так, что не могу оторвать глаз и испытываю почти мальчишеский азарт оттого, что сегодня снова займусь с ней сексом.