положено в таких случаях, надо будет искать подобающие случаю формулировки, обращаясь не только к прошлому и настоящему, но и к будущему. И если для бюрократических документов сгодятся самые общие пассажи вроде «сохранение традиций русского психологического театра», то для осмысленной художественной программы они будут оскорбительно поверхностны. Хотя бы потому, что их будут повторять как в бумагах, сочиненных в Театре на Тверском бульваре, так и в документах Театра в Камергерском.

На крутом повороте истории Московского Художественного театра, а он переживает поистине драматический момент своего существования, наверное, можно и нужно воскликнуть: «Назад к Станиславскому!» Именно этот лозунг выдвинул Олег Ефремов и его Студия молодых актеров, впоследствии создавшие театр «Современник». Для своего сохранения и развития Художественный театр нуждается в новой мощной творческой программе, которая могла бы завершить период существования двух театров с одним названием. При понимании особой роли Школы-студии, с которой судьба МХТ органически связана. Не сомневаюсь, что у К. Хабенского достанет таланта и ума доказать «городу и миру», что он, выросший не на мхатовской почве, тем не менее по праву занял место руководителя этого театра. Правда, при одном наиважнейшем условии.

Как известно, гастроли Художественного театра в США, случившиеся без малого 100 лет назад, в 1922 году, оказали огромное влияние на развитие американского театра и кинематографа. Об этом сложены легенды и написаны тома. При том что спектакли художественников подвергали критике за обветшавшие декорации, дурно поставленный сценический свет, выдающий театральный грим, они потрясали не только уникальным ансамблем гениальных артистов, но особым этическим воздействием на зрителей. Без этического фундамента невозможно искусство Художественного театра. Именно поэтому завершаю эти заметки важной мыслью К.С. Станиславского: «Охраняйте ваш театр от всякой скверны, и сами собой создадутся и благоприятные условия для творчества…»

Ноябрь 2021

Русский в европейском духе

В заключительной главе своей книги «Европейская идея и Россия» А.О. Чубарьян приводит примечательные слова В.Г. Белинского: «Мы… не хотим быть ни французами, ни англичанами, ни немцами, но хотим быть русскими в европейском духе».

Сложившееся понимание России как многонациональной страны-цивилизации, охватывающей огромные территории на двух континентах, протяженной от Балтийского моря до Тихого океана, не отменяет, но, быть может, и обостряет даже вопросы, которые были вынесены в геополитическую и ценностную плоскость взаимоотношений России и Западной Европы начиная с XVII столетия. Понятно, что формализованные связи России с Европой начались почти на полтора столетия раньше принятия Древней Русью христианства, со времен Великого Новгорода и приглашения норманнов на правление. Интерес к загадочной Московии, сдержавшей нашествие Орды на европейские государства, существовал в пору правления Ивана III и его потомков. Общеизвестна переписка Ивана IV с английской королевой Елизаветой I, литературные отражения которой находим уже у Шекспира.

Россия участвовала в решении ряда общеевропейских проблем еще в XVI веке, о чем свидетельствуют знаменитые «Записки о московских делах» Сигизмунда Герберштейна. Он дважды приезжал в Москву по поручению Габсбургского императора, который хотел «втянуть Русь в борьбу с турками и восстановить нормальные отношения между Русью и Польшей». Но все же Россия становится реальной участницей европейской политики в пору завершения династии Рюриковичей и воцарения Романовых. Победы Петра I в Северной войне определили европейский вектор развития России. Ее решающее влияние на европейские дела оказывается неоспоримым в войне с Наполеоном, после которой Александр I играет первую роль в создании Священного союза. В XIX столетии Россия становится полноправной участницей «европейского концерта», без которой невозможно принять ни одного серьезного политического решения.

Неслучайно именно Николай II выступает с идеей создания Лиги Наций, до реального образования которой ему не было суждено дожить. Советский Союз стал ее членом в 1934 году, когда после прихода нацистов к власти в Германии наметился новый европейский разлом. Право определять судьбы не только Европы, но и мира СССР завоевал на фронтах сражений во Второй мировой войне, приняв на себя основные тяготы борьбы с фашизмом. Российские споры о взаимоотношениях с Европой ни в коей мере не могут отменить исторических реалий прошлого – Россия в различных ее государственных обличиях была не только географически неотъемлемой частью европейского континента, но и неизменной участницей европейской политики. Именно поэтому ответ на вопрос о взаимоотношениях с Европой в прошлые и нынешние времена имеет не только философское, но и вполне практическое значение.

Книга Чубарьяна о формировании европейской идеи и ее российском восприятии стала результатом его многолетних исследований и размышлений о мировой истории и месте России в важнейших исторических процессах. Именно поэтому, прежде чем обратиться к рефлексии отечественного социально-политического и философского сознания по поводу самоопределения нации, ее идентичности, ее бытования во времени и пространстве, он самым тщательным образом воссоздает сложный, полный противоречий путь поисков самой «европейской идеи».

Сквозным сюжетом этого исследования становится столкновение мнений и позиций по поводу создания «Соединенных Штатов Европы», которые из социально-философского образа, увлекающего европейских интеллектуалов еще в пору Высокого Средневековья, стали реальностью на излете XX столетия. Реальностью, в которой политическая и экономическая конструкция Европейского cоюза не отменила национальных интересов и национальных предпочтений государств, в него входящих. Само понимание европеизма, европейского сродства не исчерпывается ни культурно-психологической общностью, ни принципами государственного устройства, ни этническим или религиозным единством. Именно поэтому для Чубарьяна так важна мысль о том, что Европа – это не только «географическое понятие (пространство, частью которого является и Россия)», но прежде всего понятие историческое. Определяющееся множеством факторов, не предполагающих унификации. «Великий проект» герцога Сюлли, суперинтенданта финансов французского короля Генриха IV, о котором часто вспоминали при создании Европейского cоюза, не схож с идеями Жан-Жака Руссо или «Молодой Европы» Дж. Мадзини. Неоднозначность «европейской идеи», ее несводимость к простым публицистическим тезисам раскрыта в книге Чубарьяна убедительно и объемлюще. Именно это позволяет ему с беспристрастностью глубокого историка представить картину российского отношения к «европейской идее» у отечественных мыслителей различных идеологических направлений. Он вовсе не стремится сгладить очевидные противоречия между ними, но ему важно показать процесс развития взглядов на Европу как у «западников», так и у «славянофилов». Он максимально объективен даже тогда, когда вводит в контекст своих рассуждений, похоже, неблизкие ему направления российской мысли, такие как евразийство.

Оставаясь в рамках научного исследования, Чубарьян не прячется от острых вопросов реальной политики, не скрывает того, что проблема, вынесенная в заглавие книги, имеет острое политическое значение. Это признание он делает как ученый, который понимает, что такое контекст эпохи, но при этом не изменяет своему высшему предназначению.

Октябрь 2021

Одиночество создателя

После спектакля Дмитрия Крымова «Моцарт “Дон