По поводу Ворона рассказывали всякое. Кто-то говорил, что его возлюбила еще старая, чернобыльская Зона, и потому в этой, молодой да ранней, он чувствует себя королем. Некоторые шушукались, называя его не иначе, как «истинным темным сталкером» – тем, кто обрел способности, не вкалывая себе вытяжки из артефактов, а естественным путем: ходка за ходкой. Другие утверждали, будто сталкер в Чернобыле никогда и не был, а вляпался уже в Москве, когда Зона только зарождалась: либо долго пробыл внутри развивающейся аномалии, так что та начала воспринимать его частью себя, либо ему просто очень сильно повезло. А совсем уж злые языки, и в основном женской принадлежности, перешептывались о разрыве временного континуума относительно конкретного человека: якобы Ворон уже старик и только выглядит на тридцать пять (завидовали, естественно). Зато правды не знал никто, и сталкера это вполне устраивало.

– Ладно, черт с ним. Можешь сказать, что это лично я, Ворон, проводник воли его Бога. От меня все равно не убудет. А себя можешь представить… а хотя бы демоническим отродьем, пойманным в ловушку моею святостью, – и рассмеялся.

Денис покрутил указательным пальцем у виска и ушел. Когда минут через пять он вернулся, ведя за руку ненормального, Ворон наконец понял, почему напарник так упирался: Денис в душе по-прежнему оставался потерянным мальчишкой, которого после долгих скитаний и неприятностей нашли, обогрели и оставили. Как брошенный котенок или щенок, хотя вряд ли ему понравилось бы такое сравнение.

Жертва излишней религиозности выглядела немного младше самого Дениса, худой, бледной, осунувшейся и едва держащейся на ногах, что только усугубляло отношение первого. Бледно-голубые глаза смотрели с настолько наивным выражением, что Ворону хотелось как можно грязнее выругаться или хотя бы сплюнуть.

– Это правда? – проблеяло чудо-юдо. – Вас действительно послал мой Бог?

Ворон тяжело вздохнул.

– Боже, дай мне терпения, – прошептал он, похоже, развеяв последние сомнения психа. – Послушай, мальчик. Мне более всего сейчас хочется двух вещей, – произнес он предельно спокойно. – Кого-нибудь убить. – Он посмотрел по сторонам и все же дал автоматную очередь по подозрительному черному сгустку, шевелящемуся в раскрытой настежь двери подъезда ближайшего дома. В ответ донеслось что-то вроде шипения. – Будем считать, что я это сделал.

Спасенный ахнул и занес руку, чтобы осенить себя крестом, но посмотрел на Ворона и благоразумно передумал.

– И второе… – фыркнул сталкер, – превратиться в смайлик.

– Какой смайлик? – удивленно спросил спасенный.

– А ты что, далек от пагубного влияния Сети? Я думал, ты только в местах, для прогулок не предназначенных, бродишь и мутантов пугаешь.

– Я несу свет добра и истины, и…

– Есть такой замечательный смайлик, – перебил его Ворон. – Покерфейс называется, или рука-лицо. Так вот, его очень хочется сейчас продемонстрировать. Представься.

От резкой перемены темы спасенный вздрогнул и выпалил:

– Николя… ой, это по-французски. Я учусь во Франции. То есть это вообще ник. А по-русски я Коля. На самом деле Николай Дмитриев.

Ворон присвистнул.

– А некий Олег Дмитриев вам кто? Не родственник, случаем? – поинтересовался он.

Николай побледнел до серости.

– Если вы рассчитываете на награду или выкуп, – заявил он тотчас, – то знайте, что отец не заплатит за меня ни копейки. Я давно не оправдал его надежд, и ему наплевать, что со мной станется!

Денис вздрогнул и уже было открыл рот, но Ворон чуть качнул головой, приказывая не вмешиваться в разговор.

– Не думаю, будто в этом мире найдется неопределенное «что-то», на которое я все еще рассчитываю. Вот «кто-то», заслуживший мое доверие, определенно есть, мой напарник, например, – проинформировал сталкер. – Можешь звать меня Вороном, но сдается, Дэн меня уже заочно представил, а заодно, рискуя собственной жизнью, снял тебя с крыши этого… донжона, – он смерил гараж взглядом, – так что советую не забывать, кому ты обязан жизнью, и слушаться неустанно. А тебя мы, пожалуй, будем звать… Ник, Тим… Тик… – он покатал на языке несколько прозвищ, – Псих.

– Издеваетесь, да? – Николай вздохнул.

– Нет, – серьезно ответил Ворон. – Просто в условиях Зоны, пока я выкрикну фразу «Николай Дмитриев, остановись, здесь опасно», ты скорее всего уже влетишь в какую-нибудь аномалию на полном скаку. Вскинутая вверх рука означает «замереть и заткнуться» или «внимание», что в общем-то одно и то же. Она же, поднятая резко, с указывающим в небо пальцем – «упал-замер». Не болтать, не считать ворон, которых в Москве больше не наблюдается, не отвлекать и, разумеется, никуда не ходить по своему почину… Да, и не брать в руки любые красивые странные штучки, которые вдруг увидишь, даже если тебе вдруг покажется, будто они очень дорого стоят.

– Мне не нужны деньги! – Николай скривился, словно разжевал лимон. – Душа важнее.

– Это слова каждого ребенка, которого с детства полностью обеспечивали родители. Начал бы зарабатывать с тринадцати, считал бы иначе, – парировал Ворон и продолжил: – Во всяком случае, если ты вдруг видишь нечто непонятное или странное, то коротко зовешь Дэна или меня и указываешь направление. Ты не думаешь, важно оно или нет, ты не боишься моего карканья по поводу «опять этому Психу черти померещились», но и про мальчика, который кричал «волки!», не забываешь.

– Хорошо…

– Любой мой приказ или Дэна – закон. Это понятно?

Николай кивнул.

– И кстати, если вы, уважаемый Псих, чем-то недовольны, можете возвращаться на свой гараж, там как раз хмырь обосновался и ожидает вас с распростертыми объятиями.

Николай проследил за взглядом Ворона, обернулся и прищурился. Над гаражом медленно закручивался темный вихрь, в котором время от времени вспыхивали серебристые и черные искорки.

– Хмырь или «хмарь», – пояснил Ворон, – в зависимости от того, считать ли его одним из обитателей Зоны или мелкой локальной подвижной аномалией. Ученые так и не разобрались, а лично я склонен к первому.

– Это как с «котом Шредингера»? – поинтересовался Денис, следя за существом «вторым» зрением. Тот ни нападать, ни приставать пока не собирался, однако Николай его явно заинтересовал.

– Не совсем. Чем является эта сущность, неясно, а «кот» – это объект одновременно материальной и волновой природы. Такой же, как фотон, только много больше, – отозвался Ворон. – Так вот, хмырь представляет собой прозрачный темный сгусток, или воронку, или вихрь, в котором летают темные искорки – черные или серебристые, ну да ты сам его сейчас наблюдаешь. Обычно он таится в заброшенных домах, подъездах и во всем, куда не проникает свет и образуется вечная или продолжительная тень, но всегда встречается только на поверхности, в метро не спускается. Солнца не любит, но периодически вылезает, когда кушать хочется. Вот как сейчас. И кстати, пение на него не действует. Даже самым что ни на есть дурным голосом.