Впервые за время разговора он закрыл глаза и просидел так несколько секунд.

Затем открыл глаза – и произнес:

– Вот тебе моя гипотеза. Повторяю: всего лишь гипотеза. Не понравится – тебе лучше тут же о ней забыть. Я предполагаю, что эта овца – прототип Воли Сэнсэя.

– Что-то вроде «зоологического» печенья? – вставил я. Он не обратил на это внимания.

– Скорее всего, овца эта сама забралась Сэнсэю в голову. Году эдак в 36-м. И с тех пор уже более сорока лет продолжает жить у него внутри. Там у нее и лужайки свои, и рощи березовые. В общем – все, как на твоей фотографии. Что ты об этом думаешь?

– Я думаю, что это необычайно интересная гипотеза, – очень вежливо сказал я.

– Это не просто овца. Это ОЧЕНЬ – ОСОБЕННАЯ – ОВЦА. Я желаю ее найти, и мне нужно твое содействие.

– И что же вы будете делать, если найдете?

– Да ничего. Сам я ничего не могу. Всего, что я хотел бы совершить, слишком много для меня одного. Пожалуй, останется лишь наблюдать, как умирают мои желания. Если, конечно, овца не пожелает чего-то сама. Вот тогда я хотел бы сделать все, что в моих силах, для выполнения ЕЕ желаний. Ибо со смертью Сэнсэя в моем существовании уже не останется почти никакого смысла. И он замолчал. Молчал и я. Только цикады продолжали скрежетать за окном. Да деревья в саду ближе к вечеру зашуршали листьями посильнее. В доме же по-прежнему висела могильная тишина. Казалось, флюиды смерти – будто вирусы болезни, от которой некуда скрыться – заполнили воздух этого дома. Мне представилось пастбище в голове у Сэнсэя. Трава пожухла – и овца навсегда ушла, оставив после себя лишь пустое бескрайнее поле.

– Итак, повторяю: я хочу, чтобы ты объяснил, откуда у тебя эта фотография.

– Не скажу, – сказал я.

Он вздохнул.

– Я говорил с тобой откровенно... И ожидал, что ты будешь так же откровенен со мной.

– Рассказывать я просто не вправе. Если я это сделаю – боюсь, что у человека, который передал мне фотографию, могут возникнуть неудобства.

– То есть, – парировал он, – у тебя есть основания предполагать, что неудобства возникнут у него в связи с овцой?

– Да нет у меня никаких оснований! Просто мне так кажется. Как-то все это с ним действительно связано. И пока я вас слушал – все больше про это думал. Здесь что-то вроде ловушки... Нутром чую, понимаете?

– И именно поэтому ты ничего не скажешь?

– Именно поэтому, – кивнул я и немного подумал. – Вообще, насчет причинения неудобств я могу говорить достаточно авторитетно. Сам я почти в совершенстве владею искусством доставлять неудобства окружающим людям. И поэтому стараюсь жить так, чтобы не было надобности это делать. Хотя, в конечном итоге, именно от этого окружающие испытывают еще большие неудобства. Тут уже, как ни верти, – все едино. Доставлять неудобства своим действием я не могу изначально. Не позволяет моя внутренняя установка...

– Непонятно.

– Ну, то есть – посредственность может проявляться по-разному и в разных формах, вот и все.

Я зажал в губах сигарету, прикурил от зажигалки, которую все еще держал в руке, затянулся и выпустил дым. На душе пусть совсем чуть-чуть, но полегчало.

– Не хочешь говорить – не говори, – произнес секретарь. – В таком случае ТЕБЕ САМОМУ придется найти овцу. Это – наше окончательное условие. Если в двухмесячный срок начиная с сегодняшнего дня тебе удастся найти овцу – ты будешь вознагражден и получишь все, чего только ни пожелаешь. Не сможешь найти – и твоей фирме, и тебе самому наступит конец. Ты согласен?

– А куда мне деваться? – пожал я снова плечами. – Вот только – что, если здесь какая-то ошибка, и овцы со звездой на спине с самого начала просто не существовало в природе?

– Конечного результата это все равно не меняет. И для тебя, и для меня вопрос стоит так: найдешь ты овцу или нет. Одно из двух – и ничего посередине. В душе мне будет жаль тебя; но, как я уже говорил, твои ставки повысились. Отобрал у других мяч в игре – так уж, будь добр, сам беги и сам гол забивай. А есть там ворота или нет – это твои проблемы.

– В самом деле, – сказал я.

Он извлек из нагрудного кармана толстый конверт и положил на стол передо мной.

– Вот тебе на расходы. Не хватит – позвонишь, добавлю. Вопросы?

– Вопросов нет, есть одно впечатление.

– Какое же?

– В целом вся эта история – какой-то дурацкий бред, в который просто невозможно поверить. Но странно: именно из ваших уст она звучит чуть ли не как чистейшая правда. Могу поспорить – если бы все это пытался рассказывать я, мне в жизни бы никто не поверил...

Губы у моего собеседника чуть заметно скривились. При известной доле воображения это можно было даже принять за улыбку.

– Ты выезжаешь завтра. Повторяю: два месяца, начиная с сегодняшнего числа.

– Но это же адский труд. Двух месяцев может запросто не хватить. Ничего себе задачка – отыскать одну-единственную овцу на такой огромной территории!... Секретарь, не отвечая ни слова, очень пристально смотрел мне в лицо. Под долгим взглядом этих глаз я вдруг ощутил себя плавательным бассейном, в который вот уже много лет не наливали воды. Заплесневелым бассейном с потрескавшимся дном, без капли воды и без малейшей надежды на то, что когда-нибудь его еще хоть раз используют по назначению.

Человек в черном разглядывал меня с полминуты – и затем очень медленно раскрыл рот.

– Теперь тебе лучше идти, – произнес он.

Что говорить – мне и самому так показалось.

– Обратно в фирму? Или еще куда изволите? – спросил у меня водитель. Тот же, что вез меня сюда – правда, на этот раз он был чуть поприветливее. Определенно, он принадлежал к универсальному типу людей, которые запросто сходятся с кем угодно.

С наслаждением растянувшись на шикарном сиденье, я прикинул, куда лучше поехать. Возвращаться в контору желания не было. От одной мысли, что придется объяснять все напарнику, начинала болеть голова: какими словами тут все объяснить, я понятия не имел. Да и, в конце концов, выходной у меня или нет? А если так, то и ехать сразу домой, пожалуй, не стоит. Что ни говори, а приличный человек должен возвращаться домой своими собственными ногами. И желательно – из мира приличных людей...

– Синдзюку[18], Западный выход, – сказал я.

День клонился к закату, и на всем пути до Синдзюку дорога была забита битком. Автомобиль будто сломался и почти не двигался с места. Лишь изредка его словно подхватывало какой-то волной – и переносило вперед на очередные несколько сантиметров. Я начал думать про скорость вращения Земли. Вот интересно: а сколько километров в час пролетает это самое шоссе в мировом пространстве? Подсчитать в уме приблизительно мне удалось, но я так и не понял, быстрее ли это, чем у «кофейных чашек» в Луна-парке. Вообще, в мире – крайне мало вещей, о которых мы действительно что-то знаем. В большинстве случаев нам только кажется, что мы знаем. Но вот, скажем, заявись ко мне инопланетяне да спроси что-нибудь типа: «Эй, а с какой скоростью вертится ваш экватор?» – я бы, мягко говоря, испытал затруднение. Пожалуй, я не сумел бы даже растолковать им, почему за вторником приходит среда. Стали бы они смеяться надо мной? Я по три раза прочел «Братьев Карамазовых» и «Тихий Дон». «Немецкую Идеологию» – только раз, но от корки до корки. Я помню число p до шестнадцатого знака после запятой. И что – стали бы они все равно надо мной смеяться? Да, наверное, стали бы. Наверное, просто полопались бы от смеха.