все его ненавидели, а он был так подавлен… И вообще, что за допрос? Если желаете меня обвинить, обращайтесь в полицию. Хотя теперь уже поздно.

— Если вы хотите понять, что произошло, лучше всем говорить правду, — вслух подумала я. — Тот, кто видел Льва последним, мог что-то прояснить. В каком он был настроении, что делал…

— Как видите, выясняется, что я была у него не последняя, — пожала плечами Зоя Ивановна. — Может, и еще кто-то заходил?

— Веро, почему ты раньше ничего об этом не говорила? — не успокаивался Славик. — Почему не выступила в качестве свидетельницы? Ты могла бы дать показания.

— Допустим, могла, но ради чего? Кому это пошло бы на пользу? После смерти деда… Не хватало еще, чтобы меня неделями тягали по допросам! Достаточно неприятностей для одной семьи, как считаешь? Между прочим, я ничего нового про Льва не скажу. Он совсем с катушек съехал. Отказался со мной разговаривать, сидел в обнимку со своим стулом, что-то бормотал про жуликов и воров.

— Вы что, обсуждали политические партии? — удивился Петя, впервые подавший голос. До этого он только в восхищении открывал и закрывал рот. Не хватало только попкорна.

— Отвянь, а? Без тебя тошно. Чего лезешь в семейные дела? Я и пробыла у него всего десять минут, и если бы кто-то не шпионил за сыном хозяина…

— Я не шпионила, — глухо отрезала Зоя, поглядывая на Веронику из-под сведенных бровей.

— Ну конечно, женушка, ты тут не при чем, — протянул Антон. — Просто хотела утешить Левушку, отблагодарить за колечко, к примеру. Смотри, что я нашел.

Тут все обратили внимание на Антона, который последние пару минут с увлечением рассматривал содержимое тумбочки Льва: смятые бумажки из-под конфет, чеки, пустые конверты и обрывки записок.

— Чек на кольцо с бриллиантом, смотри-ка, и дата совпадает. Как раз когда ты «долго откладывала и решила себя побаловать хотя бы фианитом».

Все вдруг замолчали. Вероника переглянулась с Антоном, причем так многозначительно, что остальные выжидающе на них уставились.

— От тебя же не дождешься! «Нет повести печальнее на свете, чем три ромашки в целлофановом пакете», — перекривляла вечные стихи Вероника, видимо намекая на скупость супруга.

Тот гомерически захохотал.

— Веро, ты что же, была любовницей Льва? — ахнул Славик, до которого информация доходила медленно, аки до жирафа. Петька громко присвистнул, а Витька ойкнул.

— Да, представь себе, Славка, и такое бывает, — тут же серьезно заметил Антон.

— Но… Вот так поворот… мне казалось, он ее недолюбливает. Впрочем, как и всех нас…

— Видимо, это я недолюбливал Веронику. А Лев как раз ее долюбливал, вместо меня. Ну что, дорогая, может, для разнообразия скажешь правду? — веселился Антон, при этом он выглядел каким-то безумным.

— Вероника, молчи! — взмолилась Сабина, видя, как щеки Вероники покрываются багровыми пятнами.

— Не буду молчать! Хотят правды — так они ее получат! Мне уже все равно! Я ничего, ничего не вынесла из своего замужества, кроме унижения. А Лев просто оказывал мне знаки внимания. И что тут такого? Можно подумать, я одна тут что-то скрываю. Вы все… Вы… Лицемеры! А ты, Антошка, за собой бы следил! Заладил: «Зоя Ивановна, Зоя Ивановна»! Разуйте глаза, она все специально устроила, чтобы нас перессорить! Не удивлюсь, если дед на нее все переписал! Скоро она вам покажет… Да… да пошли вы!

Вероника заплакала от ярости и, убегая, хлопнула дверью так, что с потолка осыпалось немного штукатурки прямо на голову Славика. Пока припорошенный отряхивался, Антон продолжал рассуждать. Всем было неловко, но мы молчали, потому как человеку, огорошенному такой новостью, надо было выговориться.

— Ну конечно, теперь все ясно, Вероника понимала, что наследства от деда может и не дождаться. Она решила подстраховаться: Лев получит наследство деда и не обидит любовницу. Я давно подозревал, что у нее слишком много украшений появилось. Зимой новая шуба. Она говорила, что дед иногда ей совал «на бедность». Ну, стерва…

— Антон! — прервал его Славик, а Петька выдал что-то типа «весь мир — бардак, все бабы — стервы…». Хотел он дополнить сей пассаж и матерным описанием фонаря, но Витька успел пнуть его в бок.

Сабина попыталась сделать лицо оскорбленной матери, но не смогла удержать его и, по-детски выпятив губу, расплакалась на плече у сестры. При этом пролепетала что-то типа «мое бедное сердце…».

Мама Славика похлопывала ее по плечу, при этом сама имела крайне растерянный вид и тоже держалась за сердце. Насколько я поняла, сердце было слабым местом в семействе Славика. Надо же, а я всегда грешила на его голову.

Зоя Ивановна поспешила за аптечкой, не дожидаясь, когда этим кумушкам станет совсем плохо. А я про себя отметила, что фигура у нее еще ого-го. Если бы не хромота и сутулость… А еще эти жуткие очки, у моей учительницы труда такие были, родом из СССР. Сколько ей? Она вроде как ровесница Сабины и Светланы Петровны. Хотя уже седая, руки в пятнах, не сказать, что следила за собой, чтобы деда обольстить. А вот в молодости могла быть красавицей.

Есть такой тип женщин, что и в старости дадут фору молодым. Может, в намеках Вероники на то, что Зоя Ивановна обхаживала старика, что-то есть? Надо поспрашивать у Славика подробнее.

«Стоп, неужели я тоже всерьез считаю, что это может иметь отношение к его смерти? Даже если выяснится, что дед шалил, это его личное дело…»

На лице Антона вдруг появилась несколько недоумевающая, ироническая улыбка, с ней он молча и вышел из домика.

И тут Витя в очередной раз протянул: «Странно все это», а Сабина Петровна не выдержала:

— Что странно? Ты талдычишь одно и то же который день. До тебя ли сейчас? Или это из-за стресса?

— Да при чем тут стресс, — отмахнулся Витька. — Я пытаюсь понять последовательность событий. Странно то, что сначала последней в домике была вроде бы Зоя Ивановна, теперь выясняется, что Вероника, а я точно помню, что из домика выбегала какая-то русалка. Я же не спал, в интернете лазил, а возле окна ловит лучше. На подоконник уселся. Как раз у Льва музыка тише стала играть, я подумал, что он наконец улегся. Потом гляжу, свет горит, а из дверей — русалка, говорю же.

— Ты что, с Розой Львовной переобщался? — покачала я головой. — То у нее ведьмы, то лешие.

— А теперь и русалки. Ты порнухи пересмотрел, парень, — заржал Петька, а я испепелила его взглядом. Вообще этот гость стал порядком раздражать.

— Да не, бабка ни при чем. И никакую порнуху я не смотрю. Это для одноклеточных.