— Маяк с ним… — пожала плечами Оксана.

— Только Маяк с ним?

— Только Маяка знаю и Питона. А кто еще там с ними, понятия не имею.

— Питон — это кличка. А имя, фамилия?

— Фамилию не знаю, а зовут Олег.

— А Маяк?

— Маяков его фамилия, зовут Игорь… Худощавый такой, среднего роста, жилистый. Молчаливый, всегда весь напряженный, сосредоточенный. И взгляд рыскающий. — Оксана закрыла глаза, ей так, видимо, было легче вспоминать. — Лицо вытянутое, лоб такой же ширины, как подбородок, с боков как будто приплюснуто. Нос у него с узкой спинкой, шрам на нем, поперек, и кость слегка продавлена. Не знаю, чем проломили…

Дала Оксана и приметы Питона. Рослый, плечи широкие, а голова непропорционально маленькая, причем на длинной и крепкой шее. Лет около сорока, седые виски, блестящая лысина, глубокие морщины на лбу, глаза слегка выпученные, нос короткий, широкий, усы жесткие, как зубная щетка, губы тонкие. На левой ладони выколот череп, на другой — паук, между пальцами паутина. И пара перстней, прямоугольники, ромбики, о значении которых Оксана не задумывалась, а потому и не запомнила.

У Макарки на кистях рук татуировок она не видела, но, когда он брился, заметила на плечах черепа с костями. Очень хорошо, сказала, выколоты, объемно. И голова его на череп, обтянутый кожей, похожа. Он подстрижен под ноль, бровей почти не видно, глазницы большие, нос как будто подрублен, верхняя губа не достает до нижней, подбородок широкий, мощный кадык.

Игнат слушал Оксану, постепенно проникаясь к ней доверием. А ведь она на самом деле влюблена в него, причем давно, а женщины в порыве чувств способны на многое. А то, что с бандитами связалась, так это дело житейское, хотя и преступное. Тем более она осознала свои ошибки, пытается их исправить. И Каданина она могла знать, и Питона, и Макарка мог заехать к ней на огонек, а спала Оксана с ним или нет — это уже ее личное дело. А Питон действительно мог вызвать Макарку на усиление, деятельность они развернули бурную, а лишний нож в кармане не помеха.

Оксана утомилась, перечисляя приметы возможных преступников, в горле у нее пересохло, Игнат снова налил ей чаю.

— А покрепче? — спросила она.

Игнат мог бы налить ей вина, но на улице холодно, тем более что к горячему чаю лучше всего подходит коньяк. И этого добра в доме хватает, целых три канистры.

Игнат налил, Оксана выпила.

— Ты мне вот что скажи, как Питон связывался с Макаркой? Они говорили у тебя дома по телефону?

— У меня дома не говорили. Но Питон ходил на переговорный пункт, я точно знаю!

— Переговорный…

Номер телефона, по которому можно было выйти на Питона, Игнат мог получить с телефонной станции. Сделать запрос на телефон Оксаны, получить данные. А так нужно говорить с телефонисткой, фотографию показать ей не получится, за отсутствием таковой, а по словесному портрету она вряд ли вспомнит человека, который заказывал разговор. Но в любом случае нужно обращаться в ГУВД Нижнего Новгорода, там навстречу Игнату пойдут. Банда Ульяна на особом контроле, хотя сейчас и до нее никому нет дела. Полная неопределенность в стране, неизвестно, что будет завтра, может, Америка нанесет ядерный удар.

Подъехал Чабанов, Игнат вышел к нему, сел в машину.

— Давай на Черноморскую улицу! — распорядился он.

— Опять Черноморская?

— Малявку знаешь?

— Да кто ж ее не знает!

— Баштан сегодня у нее ночевал.

— Старый развратник! — улыбнулся Чабанов.

— Пошел в сортир и не вернулся.

— Провалился?

— Полип говорит, что красноярские похитили. А там кто его знает… Интегралы в школе изучал?

— Ну было, а что?

— В жизни пригодилось?

— Да как-то нет.

— Может пригодиться. Если Баштан действительно в туалет провалился. Берешь толстую проволоку, сгибаешь ее в форме крючка, в смысле интеграла…

— Так, может, не провалился!

— Тогда не пригодится.

У Игната не было настроения шутить, просто не хотелось ковыряться в дерьме. А интегралы пришли на ум, потому что ситуация, в которой он оказался, такая же сложная, как математическая задача. Вдруг Лена все еще жива и решение сложной задачи может ее вернуть. Может, исчезновение Баштана даст ключ к решению вопроса?

Малявка жила в длинном, как барак, доме, от старости чуть ли не вросшем в землю. Отопление печное, из трубы валил дым, верзила Полип стоял у порога как в воду опущенный. Коренастый Тэн жадно и нервно курил, скрывая сигарету в ладони.

— Не уберег Баштана? — спросил Игнат, с едкой усмешкой глядя на Полипа.

— Да кто ж знал, что так будет!.. Сортир там, в огороде, а мы за воротами смотрели, — вздохнул уголовник.

Двор от огорода отделял высокий забор, кое-как сколоченный из досок самого низшего качества. Подул ветер, забор заскрипел, но Игнат лишь усмехнулся. Забор мог упасть на него, но почему-то было совсем не страшно.

Сортирную будку сколачивали из хорошей толстой доски, но давным-давно, дерево уже гнилое. Будка тесная, шаткая, внутрь — лучше не заглядывать. Игнат не стал бы заходить в эту загаженную развалюху, тем более что ночью малую нужду обычно справляют в ведро. А если Баштану приспичило по большому, он бы присел где-нибудь рядом с клозетом. Искать свежую кучку Игнат не стал, не видел в этом смысла. Снега нет, земля мерзлая, искать на ней следы ног — дело бесполезное.

За сортиром вдоль забора тянулся малинник с проходами в нем. Листва опала, забор виден хорошо, а выломанные в нем доски бросались в глаза.

— Это что такое? — спросил он, глянув на Полипа.

— Так через дыру и утащили.

— К соседям?

— Да там бабка глухая живет. Еле слышит. А собака слепая. Гавкать гавкает, но ни черта не видит.

— А бабка видела?

— А бабка видела… Они связали бабку, наволочку на голову надели. Так и лежала, пока мы не пришли. — Полип кивком указал на своего дружка.

— Развязали старушку?

— Да.

— Тимуровцы!.. И кого старушка видела?

— Да не поняла она. Собака залаяла, она вышла, а на голову ей мешок и связали. Одного она успела увидеть, но не разглядела. Темно было. Усы успела нащупать.

— Усы, говоришь? — вспомнив описание Маякова, повел бровью Игнат.

Он сам поговорил со старушкой. Сначала успокоил, заверив, что подобное больше не повторится, затем разговорил.

— На руках перчатки были, это я вам точно скажу! — Старушка говорила громко, думая, что все вокруг глухие. — Кожаные перчатки. А на лице маска, шерстяная. Муж у меня покойный такую носил, когда на Севере работал… — Пожилая женщина задумалась. — Нос я не нащупала, закрыт был маской. А усы нащупала… Руками махала и нащупала!..