Я перемещаюсь в катакомбах, убеленных немеркнущим млечным свечением, в котором теряется смена дня и ночи, зимы и лета. Машинный зал атомной станции бархатно ревет турбинами, накаленным паром, белеет одетыми в асбестовые шубы генераторами, мерцает множеством циферблатов и стрелок. Отсюда, на землю, сквозь гранит, изливаются электричество, пар, кипяток, освещая и согревая великолепный город в сосняках, где центральные улицы застроены неповторимой архитектурой сталинского ампира, а в зеркальном озере отражаются высотные башни, окруженные золотыми и красными иконостасами осени.

Советский Союз, спроектированное государство, развивался рывками, от проекта к проекту. Ликвидация неграмотности. Севморпуть. Строительство океанского флота. Целина. Геополитическое переустройство планеты. Освоение ближнего Космоса. Среди этих грандиозных проектов, догонявших один другой, «Атомный проект» был вершиной советской цивилизации. Грозным острием, заточенным Иосифом Сталиным, которое от бревенчатых изб, тележных дорог, гнилых стожков устремлялось в ослепительное развитие, цель которого – другая история, другое человечество, другое, богоподобное бытие. Я счастлив тем, что мне посильно, за письменным столом и на полях сражений, было дано воплощать «красную утопию». Что я был свидетелем великого порыва людей вырваться из пошлости, филистерства, унылого миропорядка. Преодолеть гравитацию вековечного страха, тупой ограниченности, упования на слепые силы природы, куда нас снова, как в гнилое болото с горы, столкнула «перестройка» – последний антипроект советской эпохи.

Я двигаюсь по лесам и долам, среди золотых и коричневых гор, меж которых вдруг сверкнет ослепительной синевой Енисей. Горный комбинат – глубоко под землей, и лишь изредка дорога упрется в шлагбаум, в бетонный капонир с амбразурой. Маскировочная сетка прикрывает уходящую в глубь штольню с железнодорожной колеей. Охрана в камуфляже чуткими рысьими глазами зыркнет в твой пропуск. Здесь, под солнцем, продолжается жизнь комбината. По трубам изливается наружу радиоактивная жижа, смертельные испражнения химического производства. И вновь закачивается глубоко под землю, в водяную глубинную линзу, отделенную от водоносных горизонтов непроницаемой водоупорной породой. Эти хранилища смертоносных отходов, как воспаленные подкожные нарывы, тщательно охраняются, исследуются множеством невидимых приборов, углубленных под землю, утопленных в воду, поднятых в воздух.

Вот штольня, куда во времена Хрущева свозились для хранения первые термоядерные бомбы и где таилась его знаменитая, напугавшая Америку «кузькина мать». Вот ответвление бетонной трассы, ведущей в «могильник», где покоится на площадках привезенная из Чернобыля радиоактивная техника, – бульдозеры, бетонные миксеры, подъемные краны, грузовики, от которых и по сей день веет жестоким ветерком катастрофы. А вот из лесов подымаются призмы недостроенного завода по производству кристаллов кремния. Тончайшее химическое производство, способное выращивать черно-прозрачные драгоценные сосульки кристаллов, незаменимых для полупроводниковых приборов, солнечных батарей, будущих суперкомпьютеров и космической солнечной энергетики. «Силиконовая долина» под Красноярском. Завод окружен мертвыми рвами глины, залитыми жижей траншеями. На его завершение не хватает денег, как и на все в современной России, где казна пуста, ржавеют на стапелях заложенные во времена СССР космические корабли и океанские крейсеры, а деньги, которые прежде питали «цивилизацию будущего», теперь идут на утехи тупого и свирепого класса, синтезированного из гнойной спермы горбачевской перестройки. Чудесный город атомщиков, населенный учеными, инженерами, мыслителями, «архитекторами будущего», чахнет. Теряя подземный атомный комбинат, доживающий последние годы, Же-лезногорск не находит себе применения. Тоскливо смотрит на незавершенное кремниевое производство. «Города Солнца», которые строили Советы в тундрах, тайге и пустынях, сменились «Городами Золотых Унитазов», которые, как ядовитые поганки, усеяли упавший ствол русской государственности.

Тут же в лесах – второй «долгострой». Памятник злокозненным и бездарным лидерам перестройки, способным лишь умертвлять, разрушать, останавливать. Незавершенный завод по регенерации отработанного ядерного топлива. Его великолепный замысел – в том, чтобы, используя новейшие достижения химии и инженерии, вновь возвращать в энергетику «сгоревшие» в ядерных реакторах топливные элементы, делая «поленницу» ураново-плутониевых «дров», практически неисчерпаемой, каждый раз заново пуская в оборот израсходованное ядерное топливо. Множество электростанций, в России и за рубежом, обременены своими отработанными топливными элементами, которые извлекаются из реакторов и хранятся тут же, у станций, под слоем воды, в переполненных до предела хранилищах. Создать единое всероссийское хранилище, мощный регенерирующий завод, за большие, выгодные стране деньги перерабатывать топливо с иностранных станций, не отстать в этих мощных промышленно-коммерческих проектах от США, Германии и Китая – такова задача нынешних русских атомщиков, из последних сил удерживающих на плечах советский «атомный проект». Для завершения уникальной стройки нужны громадные деньги, которых нет у России и которые могли бы дать страны, заинтересованные в строительстве завода. Например, Тайвань, не знающий, куда деть свои «ядерные отходы». МИД России не хочет помогать атомщикам добывать тайваньский кредит, ибо боится осложнения отношений России и Китая. Но обязательно случится так, что тайваньское топливо заберет к себе Китай, достраивающий подобный завод, или Америка, которая уже «пристегнула» к себе построенные Советским Союзом атомные станции в Финляндии и Венгрии.

Многочисленные «зеленые», свои и чужие, субсидируемые американскими атомными концернами, а также проамериканские парламентские фракции, такие, как «Яблоко», препятствовали принятию Думой закона о «хранении и переработке ядерного топлива». Атомщики в великих трудах «продавили» этот закон, оправдывающий строительство завода. Но и сейчас «долгострой» омывается не бюджетными деньгами, не иностранными кредитами, а осенними сибирскими дождями, падающими на лишенные кровли громадные цеха.

Однако хранилище, завершенное к началу перестройки, успело заработать, принимает с ядерных станций отработанное топливо.

Из лесов, в моросящем тумане, на тусклой железной колее возникает видение. Платформы с одинаковыми белыми саркофагами, в которых под ребристыми плитами лежат мертвые великаны, окруженные едва заметным сиянием. Состав с грузом «сгоревшего» топлива, преодолев половину Евразии, подкатывает к проемам хранилища. Сквозь «царские врата», в стальные громадные створы, въезжает под своды. Медленно растворяются крышки огромных гробов. В них покоятся белые цилиндры, словно мумии с едва проступающими очертаниями забальзамированных бровей и носов. Желтый могучий кран цепляет цилиндр, извлекает его из вагона. Безлюдье. Движение огромных машин. Плавное качанье белых цилиндров, где хранятся горячие, источающие радиацию, элементы. Их погружают под воду. Пузыри, словно в темных глубинах, проплывает неведомое чудище, как в озере Лох-Несс, – сейчас взорвется поверхность и мелькнет драконий чешуйчатый хвост. Манипуляторы переносят топливо из контейнеров в нержавеющие стальные чехлы, запрессовывая в неразрушаемую оболочку. Будто подвески огромной люстры, движутся чехлы в тусклом пространстве цеха, опускаются в водяные хранилища. Цех, как огромный аквариум, где в ленивых водах дремлют недвижные рыбины, – чехлы с отработанным топливом, на долгие тридцать лет помещенные в водяные бассейны.