об Ибе и Ниме, молилась, чтобы они предположили, что я сбежала. Я не хотела, чтобы они оплакивали меня. А потом я подумала о Суке и Джии, и о том, что они, вероятно, не прекратили бы искать меня, если бы поверили, что я ушла, а не умерла. Я подумала о Паппи и о двух моих любимых нана. Я даже подумала о Римо, мальчике, который ненавидел мою мать. Я надеялась, что он выберется из Плети и предупредит неверрианцев о зверствах Грегора.

Внезапно я перестала падать, и хотя приземление было жёстким, и весь мир вокруг меня, казалось, разлетелся вдребезги, моё тело чудесным образом осталось целым.

Запах пота и крови ударил в меня, и я подняла веки.

При виде напряжённого лица Римо у меня перехватило дыхание.

— Ты спас меня… снова.

Блестящие ручейки пота стекали по его лбу, а щёки раздувались от неровного дыхания.

— Да, но ненадолго, если мы не выберемся отсюда.

Ступенька упала и разбилась у его ног, осыпав нас острыми осколками. Отвернув лицо в сторону, он закрыл меня своим телом, пока стеклянные осколки не перестали сыпаться. А затем его внимание переключилось на выход, и, прижимая меня к своей колотящейся груди, он рванул прочь, петляя по осыпающимся обломкам. Я попыталась обхватить его шею рукой, но когда я подняла руку, мой локоть пронзила боль.

Я повернула голову, пытаясь осмотреться вокруг нас. Мы были почти на улице.

Почти…

Резкий булькающий крик вырвался из горла Римо, и его тело качнулось вперёд, отбросив меня к дороге. Я покатилась кубарем, скрипя зубами от пронзительной боли. В ту секунду, когда я остановилась, я упёрлась ладонями в землю. Дорога, возможно, была бы безопаснее, но высокие здания неизбежно обрушатся на нас. Моя левая рука подкосилась, и я чуть не упала обратно на лицо, но я стиснула зубы и приподнялась на здоровую руку, а затем на колени. Я медленно поднялась и повернулась к Римо.

Из меня вырвался крик, более громкий, чем тот, который вырвался из меня, когда меня сбросило со спирали. Я помчалась туда, где он лежал, и упала на колени, когда земля снова сильно содрогнулась, уничтожив ещё несколько небоскребов.

Осколок стекла застрял меж его лопатками, и лужа крови потемнела на бетоне под ним. Я не знала, должна ли я вытащить осколок или это было именно то, чего я не должна была делать. Нима бы знала. Она знала травмы, как у людей, так и у фейри.

— Римо? — мой голос звучал так же надломлено, как и мир вокруг меня. Я склонилась к его лицу. — Римо, ты не можешь оставить меня. Держись. Я доставлю нас до поезда.

Его губы были открыты, и всё же дыхание не коснулось моего носа.

— Римо?

Я поднесла дрожащую руку к его шее и попыталась нащупать пульс, но мои пальцы онемели, а материал, похожий на кожу, обтягивающий их, был толстым.

— Не оставляй меня, — отчаянно прошептала я.

Перед моими воспалёнными глазами его тело стало серым, а затем превратилось в пепел.

— НЕТ!

Я склонилась над тем местом, где лежало его тело, где осталась только его кровь, стекающая ручейками по его пеплу и впитывающаяся в ткань моего разорванного костюма. Я плакала до тех пор, пока мой голос не охрип, а глаза не запылали так же сильно, как мой локоть. Несмотря на то, что я приветствовала свою собственную смерть, ни одно стекло не пробило мои жизненно-важные органы.

— Почему? — закричала я, глядя на белое небо и градом сыплющуюся шрапнель, которая, вероятно, изрезала мне лицо и шею.

Я слишком оцепенела, чтобы что-либо чувствовать.

Слишком оцепенела, чтобы беспокоиться.

Я прижалась к дрожащим бедрам, а головой положила на стеклянную подушку.

— Почему? — я плакала. — Почему?

Почему ты последовал за мной в портал?

Почему я пошла за этим чёртовым яблоком?

Почему ты не побежал, когда земля загрохотала?

Почему ты пожертвовал собой ради спасения меня, девушки, которую ты ненавидел?

И почему моё сердце чувствует себя таким же разбитым, как этот стеклянный город?

ГЛАВА 14. ОБЛОМКИ

В какой-то момент земля перестала трястись. Стекло перестало падать. А мои слёзы высохли на замёрзших щеках, засаливая маленькие ранки.

Я перестала плакать.

Я также перестала кричать и бить кулаком в белое небо.

Я чувствовала себя опустошённой и раздавленной. Раны на моей коже были такими же глубокими, как и в моём сердце и разуме.

Я попыталась прижать к себе ноющую руку, но мой локоть не хотел ни полностью сгибаться, ни полностью разгибаться. Он застрял где-то посередине и пульсировал, как будто моё сердце скользнуло в него. Я заставила себя подняться, а затем споткнулась о блестящие крупинки, как щенок лупа. Купол над хромированным поездом тоже рухнул. В отличие от зданий, которые были лишь наполовину разрушены, с зазубренными краями, сверкающими, как обнажённые мечи, от станции ничего не осталось, кроме поезда.

Поезд, который переправил нас с Римо в этот кошмар из стекла и бетона, теперь стал хранилищем его праха.

Я уставилась вниз на пятно, всё ещё окрашенное его кровью. Вязкая лужа расплылась, затем заострилась, как осколок, оборвавший его жизнь. Я наклонилась и схватила орудие убийства, а затем швырнула его в разрушенный небоскрёб, вопя от гнева и боли во всю глотку. Тяжело дыша, я осмотрела разрушения, а затем подняла взгляд на ледяной сад. Мои чёрные волосы развевались на безжалостном ветру. Я откинула с лица пряди, которые не слиплись от грязи и крови, и оценила крутизну горы. Я никак не могла взобраться на неё только с одной рукой. Я даже не была уверена, что есть способ взобраться на неё с помощью двух рук.

Мне нужно было убираться отсюда, обратно в Приграничную страну, потому что в этом мире не было ничего, кроме осколков и воспоминаний, которые вечно будут преследовать меня. Я никогда не надеялась, что наши семьи помирятся, но теперь, когда Римо умер из-за меня…

Я вздрогнула, мои веки сомкнулись над опухшими глазами. А потом я подняла лицо к яркому небу, желая, чтобы солнечный свет пробился сквозь облака и иссушил моё горе.

— О, Великая Геджайве, почему? — прохрипела я. — Почему?

Великий Дух моего племени не прислал никакого ответа. Не то, чтобы Она когда-либо разговаривала со мной раньше, но в тот момент я бы всё отдала, чтобы услышать её голос. Или чей-либо голос. Но кто мог выжить в этих макиавеллиевских клетках? Я не представляла, как я это сделаю. Может быть, я вернусь в