Я лично не придаю этому совещанию решающего значения, определяющего судьбу Севастополя, так как Петров предрешил это дело и поступил бы так, как задумал. А вы думаете, в 1812 году в Филях на военный совет Кутузов пришел для проведения дискуссий и голосования, по результатам которого он, прозрев, отдал приказ: оставить Москву? Не много бы стоил такой командующий. Историческая роль Кутузова и состоит в том, что у него, как у выдающегося военного деятеля, на все происходящее было свое собственное мнение. Оставление Москвы предрешил сам Кутузов, а голос Военного совета – это для успокоения общественности: мол, решили сообща коллективным разумом. Это ведь тоже большая мудрость с таким ходом. Кутузову было дано видеть дальше и глубже всех присутствующих на военном совете вместе взятых и каждого в отдельности. Видеть прежде всего военную целесообразность.

Велико значение коллективного разума во всяком деле, и без этого не прожить, не будет успеха. Но при принятии коллективного решения в определенной степени понижается персональная ответственность каждого участника, взятого в отдельности, за принимаемое решение, а тем более за его реализацию через приказ. Да, как видно, так устроен человек. Поэтому роль старшего на «совете», сама жизнь этого требует, должна быть ведущей, определяющей, решающей. Его мнение должно быть возобладающим. Если не так, то надо менять командующего.

Петров фактически не решения Военного совета ожидал о выборе направления отхода, а как бы заручался согласием комдивов, в чем он был уверен, на мой взгляд. Он даже не имел права, по сложившейся обстановке, угрожавшей Главной базе флота, ставить вопрос о выборе направления отхода на обсуждение, как дискуссионный: идти на защиту Севастополя или не идти. Такая мысль бросает тень на Петрова, человека умного, волевого и уже решившегося на что-то. Боевым девизом Петрова стало одно: пробиваться к Севастополю, чего бы это ни стоило. И его поддержали комдивы.

Ценность совета Петрова с комдивами в селе Экибаш 31 октября состояла в том, что на нем были обсуждены пути и способы отхода каждой дивизии к Севастополю. Вот в этом требовался и коллективный разум, и даже творческие споры с самим командующим, и тут вредны были бы поддакивания старшему.

Как я понял, на совещании даже не обсуждалась выгода отхода на Керчь, совместно с 51-й армией, чувствуя локоть соседа. На нем торжествовала идея защиты Севастополя, с отвлечением на себя побольше вражеских сил, торжествовала ответственность командарма и комдивов перед Ставкой за судьбу Главной базы Черноморского флота.

Второй фактор. Отход на Керчь выглядел бы перед историей и совестью и был бы воспринят как попытка уйти от опасностей сражения под Севастополем в отрыве от 51-й армии. И Петров отдавал себе отчет в этом, на мой взгляд.

Третий фактор. Тут сработала мудрость Петрова в выборе главного направления. Для нас были главными объектами обороны Керченский пролив и Севастополь, и для противника они были главными для захвата. К первому отходит 51-я армия, стало быть, нельзя туда отходить и второй армии, надо только к Севастополю. И тут решалась еще одна оперативная задача: оттянуть на себя крупную вражескую группировку войск – 11-ю армию Манштейна, приковать ее к Севастополю и этим ослабить удары по нашим войскам Южного фронта, отходившим в Донбассе на восток, и 51-й армии, отходившей к Керчи. Талант полководца проявляется во многом, но главное в нем: дар предвидения и способность искусно выбрать главное направление в действиях своих войск, а перед этим определить возможное направление главного удара противника. У Петрова они проявились в полной мере. И это не каждому дано. Да что там говорить: Иван Ефимович Петров – талантливый полководец Великой Отечественной войны.

Четвертый фактор. Конечно же, Петров понимал, что его могло ожидать в Керчи – она не крепость. А в Севастополе он знал, что идет не на пустое место, там огромная силища: мощная береговая артиллерия, крупные артиллерийские корабли, сильная флотская авиация, а главное – большое флотское войско – морская пехота, подготовленные рубежи обороны, большие запасы снарядов. И во главе всего этого стоят сильные военачальники: Октябрьский, Кулаков, Жуков, Моргунов. Они уже начали крепко держать Севастополь, отбивать вражеские атаки. Петров по Одессе помнил, как ей сильно помог флот, и сейчас для Главной базы флота он выложится полностью. И Петрова магнитом тянуло в Севастополь.

Пятый фактор. Петров помнил устный наказ Левченко о важности обороны Севастополя.

Ну и шестое. Никогда не сомневался в рыцарских достоинствах Петрова, зная его по Одессе. Помню, как сейчас: командир Одесской базы И.Д. Кулишов послал меня доложить Петрову о задержке подхода из Севастополя в Одессу трех последних транспортов для эвакуации Приморской армии из Одессы на помощь Крыму.

Когда я ему об этом доложил, он взорвался, осерчал и бросил вгорячах: если не хватит судов для подъема всех моих войск и создастся угроза хотя бы одному полку, моряки могут уходить, а я останусь в Одессе с армией. И дело тут не в горячности, в самой постановке вопроса, с благородных позиций. В этом весь Петров. Тогда с транспортами все обошлось, они прибыли вовремя. И если бы не было бы тех, выше описанных мною, факторов, Петров все равно, из одного только чувства, того самого великого чувства, без которого немыслима ни одна священная война – чувства боевой товарищеской взаимовыручки: сам погибай, а товарища выручай, – бросился бы на помощь флоту. К тому же он уже сроднился с флотом, даже обязан ему своим служебным ростом.

Фактически тут задействовали все факторы в совокупности, и они определили поведение Петрова: движение на Севастополь.

Через несколько часов после совещания в Экибаше стало известно, что противник у Симферополя перехватил шоссе на Севастополь, прямой путь Приморской армии к Севастополю был закрыт. Петров приказал своим войскам изменить направление отхода и двигаться в обход Симферополя на юго-восток. Петров еще раз подвергся большому искушению: двигаться в этом направлении, чтобы присоединиться к 51 – й армии и продолжить с ней отход на Акмонайские позиции, вместе оборонять Керченский полуостров. Но Севастополь… Нет, его бросать нельзя, к нему уже устремились вражеские войска, оседлав все удобные дороги. Оставался только один тяжкий путь: через горы. И через день Петров круто поворачивает свои войска на девяносто градусов, направление на юго-запад, чтобы через Крымские горы спуститься к Приморскому шоссе и по нему выйти к Севастополю уже с юго-востока. Тут же Петров принимает еще одно мудрое решение: надо сохранить для обороны Севастополя тяжелую артиллерию. И он посылает ее в обход, по шоссе на Алушту и далее по Приморскому шоссе к Севастополю. Туда же посылает кавалерию и тылы армии. А матушка-пехота с носимым оружием и легкой артиллерией должна пересечь горы по проселочной дороге, мимо горы Ай-Петри, выйти к Ялте.

Рогов поведал, что весь этот марш-маневр тяжко дался Приморской армии, она его совершала под ударами противника с контратаками с предгорий и это довершило большие ее потери.

– Меня сперва смутило, – говорил Рогов, – почему Петров оставил войска и прибыл в Севастополь. Но потом, узнав, что он организовал отход дивизий, каждой определил пути отхода к Севастополю, назначил комдива-25 Коломийца старшим, по которому равняются при отходе, и что в предгорьях противник ослабил нажим, а сам он отходил кружным путем через Алушту, спешил в Севастополь с целью рекогносцировки местности, ознакомления с рубежами и для встречи своих войск, чтобы быстро и рационально расставить их по рубежам с ходу, то я подумал, – сказал Рогов, – что в действиях Петрова есть свой резон.