Илаем. В основном потому, что я не хочу ставить его в положение, когда надо что-то скрывать или оказаться между молотом и наковальней – мной и отцом.

– Да, так ему и скажу: ты потратил тысячи долларов на тренировки, экипировку и лагеря всю мою жизнь, и я вот думаю… может, я все-таки не хочу играть в бейсбол.

Я качаю головой и приседаю в выпаде, напрягая мышцы. Отец с детства научил меня, что во время подачи нижняя часть тела должна работать так же хорошо, как и верхняя. Научил передавать энергию от нижней части тела к верхней, чтобы эффективно бросать мяч.

Черт. Я боюсь этого разговора, но чем дольше я держу это в себе и делаю вид, что все в порядке, тем хуже я себя чувствую.

– Может, все не так плохо, – добавляет Грант, набрав в рот воды. – Твой отец поймет, Лейн. Он хочет для тебя лучшего.

– Я знаю, но он мечтает об этом больше, чем я сам. Я просто… Я не хочу его подвести. Я уже чувствую, что подвожу его.

Риз кивает:

– Понимаю тебя, брат. Но ты не можешь и дальше притворяться, что все в порядке. Не хочешь играть в профессиональный бейсбол? Это не конец света. Есть куча причин играть в бейсбол в колледже. Ты же учишься бесплатно! Уже это достаточная причина. Очень мало у кого есть полная спортивная стипендия. Да, просто поговори с ним.

– Да, мы сегодня вместе ужинаем, так что это будет блюдом от шефа… Посмотрим на его реакцию. Я хочу закончить этот сезон с гордостью за то, чего я достиг, а не с чувством вины за то, что отказался от драфта, – говорю я, заканчивая серию выпадов, над которыми работаю, стараясь думать о том, что скоро скину с души этот груз.

Я устал, но тренировку закончу только когда буду с ног валиться от усталости.

– Итак… может, поговорим о том, что висит в воздухе? – Грант дерзко ухмыляется.

– А может не будем? – отвечаю я.

Риз фыркает:

– А может все-таки будем? Она знает, что ты всегда к ней неровно дышал?

Нет, она нихрена не знает.

Я приподнимаю бровь:

– Мы же говорили об этом. У нас все без обязательств. Ей еще три года здесь учиться, а я выпускаюсь. Мы ограничены во времени, и оба это понимаем.

Даже если от мысли о том, чтобы расстаться с Халли, у меня внутри все скручивается в узел. Это чертовски эгоистично, но я ничего не могу с собой поделать. С самого начала речь шла о том, чтобы я ее обучил, чтобы мы выполнили пункты ее контракта, и не более того. Я просто… черт возьми, я не готов ее оставить.

– Да ты просто король отрицания.

К сожалению, друг прав, но я не собираюсь ему в этом признаваться.

После тренировки я принимаю душ и выбираю рубашку на пуговицах и слаксы, которые точно одобрит мама, но даже не утруждаю себя укладкой волос. Мои волосы бывают неуправляемы, и она уже к этому почти привыкла. Пока я одеваюсь, я прокручиваю в голове разговор с Ризом и Грантом.

По их словам, все так просто, но на самом деле это не так.

Конечно, у нас с отцом всегда были прекрасные отношения, и я всегда чувствовал, что могу обратиться к нему по любому поводу. Ну, по любому, кроме этого. Я знаю, что разочарую его и разрушу мечту, которую он так долго лелеял. Он будет разочарован тем, что наши мечты не совпадают, а нет ничего хуже, чем подвести своих родителей.

Чем бы ты в жизни не занимался, и неважно, движешься ли ты к своей мечте или нет, в конце концов кто-то обязательно будет разочарован, если все пойдет не по плану.

Мое такси подъезжает ко входу в ресторан, я благодарю водителя и выскальзываю из черного седана. Вздохнув, я поднимаю взгляд на вывеску «Фрателли», того самого ресторана, в который моя семья ходит с тех пор, как я поступил в университет. Я был неоперившимся первокурсником, когда впервые вошел сюда, и теперь, когда я распахиваю дверь и вхожу внутрь, лицо хозяйки сияет.

– Здравствуй, Лейн! Твои родители, как обычно, сидят за столиком в конце зала.

Я киваю и благодарю ее.

Поправляя галстук, я иду по ресторану, кивая разным людям, которые меня приветствуют. Такое бывает редко, чтобы поблизости от кампуса никто не остановился со мной поболтать. Наверное, это из-за того, что я лучший питчер в штате.

Пожав несколько рук, я наконец замечаю родителей и Илая в глубине ресторана. Когда мама замечает меня, она машет, поднимаясь со стула. От звука дерева, скребущего по полу, у меня скручивается желудок.

– Лейн Коллинз, ты что, подрос? Привет, малыш, – шепчет она. Она поправляет длинные светлые волосы, прижимает меня к себе и крепко обнимает. – Выглядишь здорово. Крепким. Сильным.

– Ма, я же учусь в универе, а не в голодающей стране третьего мира, – смеюсь я, обнимая ее в ответ. – Что со мной будет?

Она с досадой закатывает глаза:

– Вы с Илаем мои дети. Это же моя работа – беспокоиться о тебе, даже если ты всего лишь в универе.

Папа встает со стула, бросает льняную салфетку с колен на стол и обращается ко мне.

– Привет, сынок.

Улыбка на его губах – зеркальное отражение моей собственной, и на секунду я забываю, что сегодня вечером мне предстоит тяжелый разговор, который, несомненно, все изменит. Я знаю, что это нужно сделать. Нужно быть честным, независимо от результата. Объяснить родителям свои чувства.

– Привет, пап.

Он обнимает меня, его большие ладони хлопают меня по спине.

– Я скучал по тебе.

– Я по тебе тоже.

Он отстраняется и садится рядом с мамой, я выдвигаю стул рядом с Илаем и тоже сажусь.

Я обвожу взглядом ресторан, знакомые фотографии, висящие на стенах, домашнюю атмосферу этого места, и натягиваю улыбку.

– Кто-нибудь уже заказал буден-боллы[33]?

Илай усмехается:

– А ты как думаешь, братишка?

Мама расспрашивает нас с Илаем о школе, наших оценках, жизни в кампусе, и вот так запросто мы начинаем непринужденную беседу, продолжая с того места, на котором остановились в прошлый раз.

Нам подали закуски, мы заказали первые блюда, и в кои-то веки мой отец не заговаривает о бейсболе, что меня шокирует.

– А как у вас живется Халли Джо? Илай, ты заботишься о ней?

Я чуть не выплюнул фонтанчик воды, но она попала не в то горло, и я поперхнулся.

Черт. Я не ожидал такого