Как это всегда делал Хейнкель с новыми катапультами у себя в Варнемюнде, первую К. 12 в Николаеве русские установили на плавучем стенде, роль которого выполняла старая баржа. На санки катапульты сначала устанавливали специальную болванку, имитирующую самолет КОР-1, и швыряли ее в воду. После одиннадцати успешных выбросов болванки на катапульту установили КОР-1. Он легко взлетел, демонстрируя безукоризненную работу немецких конструкторов. Еще десять катапультных стартов разведчика окончательно убедили всех, что катапульта удалась.

Вторую катапульту Хейнкеля К. 12 в это время смонтировали на крейсере «Ворошилов», который достраивался у стенки николаевского судостроительного завода № 198. Когда «Ворошилов» в апреле 1940 года вышел на ходовые госиспытания в Черное море, катапультные старты самолета-разведчика можно было проводить в различных режимах хода корабля, скорости ветра и волнения моря. Во всех случаях катапульта Хейнкеля работала отлично.

Потом немецкая катапульта К. 12 переехала на Балтийское море, где ее установили на крейсере «Киров». Началась зима, и тут выяснилось, что в требованиях к катапульте, указанных в контракте, русские забыли оговорить условия ее работы при морозе. Поэтому им самим пришлось ее утеплять, и она работала безукоризненно. Тем временем на линкоре «Парижская коммуна» появилась советская катапульта Н-1, построенная в Николаеве совместно с НИИ-45. А на крейсерах — более легкая ЗК-1, разработки ЦКБ-19, и построенная в Ленинграде на Кировском заводе. Но военные летчики-испытатели единогласно ратовали за немецкую катапульту.

Эрнст Хейнкель опять принял ходоков из Москвы. На сей раз речь шла о лицензии на производство катапульты К. 12 в СССР. Контракт общей стоимостью около миллиона марок был уже почти согласован, когда неожиданно русские прервали переговоры. Оказалось, что советская промышленность не может освоить изготовление баллонов сжатого воздуха диаметром 600 мм на давление 80 атмосфер и таких высокопрочных тросов, какие использовал Хейнкель. Русские решили эксплуатировать свои, менее совершенные катапульты.

Во время Великой Отечественной войны корабельные самолеты-разведчики ни разу не использовались по своему прямому назначению. Оказалось, что кораблям флотов Красной армии катапульты были просто не нужны.

Кубок Шнайдера

Венеция в сентябре прекрасна. Но не ее неповторимый аромат и шарм водяных улочек привлекли Эрнста Хейнкеля в этот старинный город Северной Италии. Здесь, к востоку от Венеции, на прибрежной косе Адриатического моря, расположился уютный городок Ли-до, который был избран местом проведения самого важного авиационного события 1927 года — международных гонок самых быстрых самолетов за приз Шнайдера.

Богатый промышленник и финансист Жак Шнайдер был из семьи оружейников. Он учился на горного инженера, но, увидев полеты Вилбура Райта на своем самолете над Францией в 1908 году, «заболел» авиацией и воздухоплаванием. Его увлечение автомобильными гонками закончилось аварией на трассе Монте-Карло. Полученные повреждения не позволили ему больше летать, и он занялся организацией авиационных соревнований. На банкете в 1912 году он презентовал уникальную скульптуру в качестве переходящего приза своего имени за победу в ежегодных соревнованиях гидросамолетов на максимальную скорость. В то время считали, что скоростные самолеты не могут совершить посадку на коротком поле аэродрома, поэтому все они взлетали и садились на водную поверхность.

Красивая мраморная статуэтка летящего голого человека с крыльями стрекозы на спине, опирающегося на гребень морской волны на массивном бронзовом постаменте, стала со временем желанным международным призом, за который дрались авиаторы и правительства развитых стран.

В предыдущих гонках приз Шнайдера буквально вырвал у американцев итальянец Марио Бернарди, показав скорость почти 400 км/ч на красном самолете с двигателем «Фиат» мощностью 800 л.с. Поэтому нынешние гонки организует Италия. Муссолини и государственный секретарь авиации Бальбо постарались нажить на этом политический капитал и сделали все, чтобы выиграли итальянцы. Тем более что американцы, лишенные поддержки своего правительства, и французы не успели подготовить свои машины. Соперниками итальянцев практически остались одни англичане. В порту было пришвартовано несколько английских судов. Они привезли внушительную команду с тремя новенькими гоночными самолетами, которые охраняли с особой тщательностью. Правительство Великобритании напрямую связывало престиж своей страны с победой в этих соревнованиях.

Эрнст не спеша прогуливался по центральной площади Венеции, задирал голову, пытаясь рассмотреть верхнюю часть башни Святого Марка. Вдруг он услышал немецкую речь, оглянулся… Ба! Да это сам Клаудио Дорнье, его конкурент и известный немецкий авиаконструктор. После взаимных приветствий Дорнье заметил: «Если бы мы имели хоть один из моторов, как эти, мы были бы уже здесь. Но, судя по тому пути, которым идет наше моторостроение, мы никогда не получим приличный мотор». Тогда Эрнст еще не осознал, насколько прав был его конкурент.

Открытие соревнований состоялось 26 сентября, и Венеция пришла в сильное возбуждение. В этот день Эрнст впервые увидел английские гоночные машины, готовые к гонкам, — два моноплана и биплан. Они были потрясающе аэродинамически чисты и красивы.

Это были самолеты из будущего, такие он видел впервые в своей жизни, и что-то екнуло внутри. Ему страстно захотелось самому построить такой самолет, а может быть, еще лучший, самый скоростной в мире.

Ему очень хотелось узнать, кто же конструктор этих английских самолетов. Оказалось, что моноплан компании «Супермарин» разработал какой-то Митчелл и установил на нем новый английский мотор «Напир». Ждать оставалось недолго — гонки начались.

Итальянцы проиграли, Марио Бернарди рыдал. А победителем стал самолет Митчелла, показавший скорость 450 км/ч. Впечатлительный Хейнкель теперь «заболел» скоростью. На праздничных приемах у итальянцев, которые серьезно подготовили обширную программу торжеств в полной уверенности в своей неминуемой победе, Эрнст был представлен главному авиатору страны Итало Бальбо. Но он все время думал о скоростном самолете. Даже ночью мысленно представлял себе варианты аэродинамических решений, которые позволят ему обогнать Митчелла с двигателем меньшей мощности.

Первое — избавиться от толстых поплавков, сделать самолет сухопутным с приемлемой скоростью на посадке.

Второе — гладкая обшивка. Для крыльев — это трехслойная фанера, а для фюзеляжа — гладкие листы дюраля.

Теперь в его сердце надолго поселилась мечта, которая звала его к новым достижениям и победам человека над стихией воздуха. Как и за счет чего он может обеспечить движение в воздухе рукотворной машины с большей скоростью — стало его идеей фикс.

Наверное, знаменитый автопромышленник Фриц фон Опель чувствовал, что авиаконструктор Хейнкель «заболел» скоростью, потому что пригласил его на испытания своего ракетного автомобиля. Это событие было обставлено со всей помпой как начало новой вехи в истории техники, приглашены журналисты, политики и ученые.