Шрифт:
Интервал:
Закладка:
~
Я оплакивал разрушение Дрездена, потому что нацистским этот город был недолго, а до этого сотни лет он был культурным достоянием всех землян. И он мог бы снова им стать. То же самое можно сказать про Ангкор-Ват, который военные технологи разрушили совсем недавно – ради какой-то воображаемой выгоды[206].
Сейчас, когда я пишу это, настало время Сирии: сокровища ее искусства, «культурное достояние всех землян», тоже массово уничтожают. Такие дела.
~
В романе «Малый не промах» преподобный Харрел, говоря об открывшемся в городе центре искусств, «провозгласил, что самые прекрасные центры искусств в каждом городе – это человеческие души, а не дворцы и мавзолеи. [Тут он указывает на персонажа-драматурга.] “Вот там, в заднем ряду, сидит центр искусств, именуемый Руди Вальц”, – сказал он»[207].
По крайней мере в работе писателя есть один неплохой плюс: мы можем хоть каждый день врачевать свои душевные недуги. Возможно, мне повезло, и мои книги дают еще кое-что. Мне бы хотелось быть полезным гражданином, специализированной клеткой политического организма[208].
Для Курта Воннегута личное и политическое всегда были неразрывно связаны. Вскоре после того, как «Бойня номер пять» стала бестселлером, один интервьюер спросил у него: «Зачем вы пишете – если не считать того факта, что теперь это стало приносить вам хорошую прибыль?»
Он ответил:
У меня политические мотивы. В чем-то я согласен со Сталиным, Гитлером и Муссолини: писатель должен служить обществу. Но я не согласен с диктаторами насчет того, как писатели должны ему служить.
И далее:
Писатели – специализированные клетки общественного организма. Эволюционные клетки. Человечество пытается стать другим, оно постоянно экспериментирует с новыми идеями. А писатели – средство введения новых идей в общество. И средство символического отклика на жизнь.
‹…› Мы – выразители чувств и мыслей всего общества ‹…›. И когда общество в очень большой опасности, мы, как правило, подаем сигнал тревоги. У меня есть такая теория искусства – где художник сравнивается с канарейкой в шахте[209].
В другом интервью он заметил:
Меня не интересовало бы писательство, если бы я не ощущал: то, что я пишу, являет собой проявление гражданственности – или по крайней мере попытку быть хорошим гражданином. Моих предков привело сюда из Германии не угнетение, которое они там испытывали, а просто привлекательность Конституции Соединенных Штатов и мечта о здешней жизни с ее всеобщим братством. К тому же тут масса земли. Да, материальные выгоды их тоже привлекали. Меня воспитывали в безумном обожании американской Конституции и в восторженном отношении к США как к раю на земле – к некоей реально существующей Утопии. Мне до сих пор кажется, что такой рай вполне достижим, и я постоянно думаю о том, какими способами можно исправить существующее положение, пытаюсь сообразить, что же, черт побери, пошло не так, и понять, сумеем ли мы выправить дело, чтобы всё пошло как надо[210].
Курт Воннегут-младший рос, видя вокруг себя свидетельства того, что вносить вклад в благосостояние общества очень даже имеет смысл, что это дело, которым подобает заниматься человеку. Его дед, архитектор, спроектировал одно из самых крупных общественных пространств Индианаполиса – таковым оно остается по сей день. И оно прекрасно. Его отец и дед вместе спроектировали универмаг (ныне уже снесенный), и часы, установленные на его стене: эти «Часы Эйрса»[211] до сих пор можно увидеть на одном из главных перекрестков города (уже на другом строении). Его отец стал основателем индианаполисского Детского музея – по-прежнему одного из самых больших музеев в стране. Курт рос среди весьма полезных памятников гражданской ответственности, которые оставили после себя патриархи его семейства. Сегодня гигантская фреска с его портретом украшает стену в нескольких кварталах от одного из зданий, некогда спроектированных его дедом.
Весной 2014 г. меня пригласили выступить в Индианаполисе на одном из фандрайзинговых мероприятий, которые проводила Мемориальная библиотека Курта Воннегута. И где же состоялось это мероприятие? Где я рассказывала собравшимся о Воннегуте как о преподавателе айовской Писательской мастерской, о том, чему я у него научилась, о том, как важен для всех нас его уникальный голос? В здании Атенеума, которое тоже спроектировал его дед Бернард (до Второй мировой оно именовалось «Das Deutsche Haus»[212][213]).
Случилось так, что он вырос еще и в окружении памятников войн. В Индианаполисе их просто невероятное количество. Только вчитайтесь: «В Мемориальном военно-историческом комплексе штата Индиана – два музея, три парка и 24 акра памятников, статуй, скульптур и фонтанов. Все это располагается в самом сердце делового центра Индианаполиса. Столица штата уступает лишь городу Вашингтону по общей площади, занимаемой памятниками ветеранам, и по их количеству»[214].
~
Думаю, писатели – самые важные члены общества, не только потенциально, но и в реальности. Хорошие писатели должны упорно отстаивать свои идеи – что и происходит[215].
Но главное – мне кажется, что они должны быть агентами перемен. Они даже биологически заточены на это[216].
В связи с этим можно вспомнить «Хижину дяди Тома», «Книгу джунглей», «Таких же черных, как я», «Уловку 22», «Человека-невидимку», «Грядущий пожар», «Загадку женственности», «Безмолвную весну»[217].
