– Позже, – коротко ответил я, подходя к твари и заодно сканируя местность. Нет, я чуял интерес к нам, причем именно гастрономический, но не с этой стороны. А значит, тварь умело маскировалась и, кроме того, умела оценивать опасность.

На старой истрескавшейся бетонной плите древней заводской полосы авиазавода валялось крупное, метра три высотой тело кого-то мощного, лохматого, с серьезными когтями на руках, да и на ногах тоже. Такими коготками сантиметра по три-четыре тварь одним ударом кишки выпустит. У вурдалака когти короче. Правда, если прикинуть пропорции, то примерно баш на баш. На уцелевшей нижней челюсти нехилые клыки, леопард позавидует.

– Дэв, песчаный дэв. – В голове щелкнуло, впомнил картинку из учебника-бестиария. – Блин, угораздило же встретиться. Стоять, не подходить! – это я заорал на чуть осмелевших пацанов, которые попробовали выйти из-под самолета и бочком-бочком продвигались ко мне.

– Командир, это был песчаный дэв. Они одиночки, причем жуткие. Можно продолжать обтягивание и снижение. – Я с размаху ткнул ножом в загривок дэву, перерубая хребет. На всякий случай, хотя серебро для этой нечисти так же смертельно, как и для обычной. И, выпрямляясь, заметил восхищенный взгляд блондинки-стюардессы.

– Принял, продолжаем обтягивание. Готовь народ к посадке, стариков и детей отдельно, тех, кто сможет подняться по штормтрапу, отдельно.

И «Горнорудный» продолжил снижаться, а я еще раз «вслушался» в окрестности. Нет, на суше спокойно. А вот озеро я и не пытался сканировать, там такое давило, что кошмар, вдоль позвоночника мураши размером с хорошего слоненка бегали.

– Что это было? – первым делом спросил меня Локамп, когда я подошел к самолету.

– Это? Это одна из тех опасностей, которые нам угрожают после захода солнца. Только поверьте, ночью будет намного страшнее, ночные твари гораздо опаснее.

Тут я немного преувеличил, с пустынным дэвом мало кто может сравниться. Но кашу маслом не испортишь. И потому ни у кого особых возражений не вызвала моя команда построиться с ручной кладью и двинуться к дирижаблю, который сбросил шесть штормтрапов и опустил три люльки для детишек и пожилых людей. Ну еще была и молодая беременная девчонка, ее я усадил в люльку первой, на нее дэв нацеливался. Говорить я ей этого не стал, но на борт отправил сразу. Почему-то нет для нечисти слаще добычи, чем еще не рожденный ребенок и носящая его мать.

– Простите, мы должны лезть туда? – Ко мне подошла та самая блондинка-стюардесса. – Но как, у нас же нет для этого одежды?

Я, если честно, не сразу понял, чего от меня хотят. Оказалось, девушки стесняются, что их короткие юбки задерутся и «все будет видно».

– Слушай, красавица, с вашими ногами, попами и прочими фигурами стесняться нечего. Не морочьте мне голову. Сильные и здоровые, как молодые львицы, девчонки. А мозги, похоже, у кур одолжили! – психанул я, пристегивая к «люльке» бабушку с солидной колодкой наград на строгом платье. – Лезьте давайте, не задерживайте, нам еще ваши сумки поднимать!

Блондинка что-то хотела возмущенно сказать, но я ее перебил:

– Никто не заставлял девушек надевать платья на ладошку ниже пупа! Хотели показать ножки – покажите их. Главное, поскорее загрузиться на дирижабль, ты что, не понимаешь это? Ты же стюардесса! Ты отвечаешь за пассажиров!

– Нахал! – припечатала меня вспыхнувшая блондинка. – Мы с вами на брудершафт не пили, потому обращайтесь ко мне на «вы».

– Да на здоровье, красавица, идите, готовьтесь! – Я придержал плавно поехавшую вверх бабушку, не давая раскачиваться креслу. – Выберемся отсюда – имеешь право выпить со мной на этот свой брудершафт и даже поцеловать в щечку. Топайте, мамзель! Топайте!

– Да как вы смеете? – разозлилась блондинка, чего, собственно, я и добивался.

– Смею! – Легко проскользнув ей за спину (девчонка хоть и явно спортсменка, но не с тренированным некромантом ей тягаться), развернул стюардессу, ухватив за талию и чуть приподняв, быстро, фактически бегом подвел ее к штормтрапу и рывком закинул на третью ступеньку. После задрал ей узкую юбку, чтобы не мешала подниматься, и сильно ущипнул за внутреннюю сторону бедра. Не изо всех сил, но достаточно. Чтобы девчонка сильно взвизгнула. – Наверх, кому сказал?!!

От сильной боли и неожиданности девушка заскочила сразу на пять зыбких ступенек. Потом опомнилась, но спускаться было глупо и поздно, и потому она быстро полезла вверх, сверкая телом в зазоре между верхним краем чулок и нижним краем юбки.

– А вам что, особое приглашение надо? – рявкнул я на оставшихся девчонок, которые пестрой кучкой стояли неподалеку, ошарашенные этой сценой. – Наверх, быстро!

И отошел в сторону от штормтрапов, на которые полезли перепуганные девушки.

– Парень, а помягче не мог? – недовольно, но тихо спросил мужик годов под пятьдесят, широкие мозолистые ладони которого были в уже неотмываемой окалине и копоти.

– Потом прощения попрошу, мороженым закормлю, пирожными. Но сейчас надо скорее наверх, а у девушек истерика началась, – извиняющимся тоном ответил ему, напряженно глянув на солнце, которое коснулось дальнего берега озера. – И вы не застревайте, поторапливайтесь.

После чего, перебросив винтовку на грудь, пошел к приближающемуся экипажу самолета. Полковник и солдаты тащили какие-то приборы в ящиках, а прикрывал их Илья. Ильшат стоял со стороны гор, напряженно «вслушиваясь» в окрестные заросли.

– Мы закрыли все люки, перекрыли все краны, отключили всю электрику. Но еще раз повторяю, керосина не хватит, чтобы двигатель прогреть. – Локамп поглядел на самолет, потом на штормтрапы и гору вещей, которые трое мужиков скидывали на опущенные лебедками сетки. – Помочь?

– Если можно, – кивнул я. Приказывать офицеру перебрасывать чужое шмотье – для офицера унизительно. А вот добровольно помочь – почему бы и нет? – Я с товарищами прикрою, нам еще разъякориваться. Так что поторопитесь.

А сам отошел в сторону озера и просканировал его поверхность. Блин, лажанулся с этим дэвом жутко, хоть никто мой косяк и не заметил. Не хватало еще с озерной нечистью опозориться. Это может стать последним позором в жизни.

Через пару минут я вызвал командира:

– Прошу причесать из крупняков тростниковые заросли левее самолета, они мне категорически не нравятся. – После чего снял винтарь с предохранителя и кинул его к плечу.

Наверху гулко ударили браунинги, со звоном упали гильзы на истрескавшийся бетон старой взлетки. Полетел в разные стороны срезанный тростник. Из зарослей раздался вой.

Пара тварей выскочила и рванула было ко мне длинными лягушачьими прыжками, но я снес их двумя выстрелами. После чего камыш немного пошумел и затих.

17 июля 2241 года, суббота

Старый военный аэродром, Шашкентская область

Василий Ромашкин

– Ну мы пошли? – Локамп и второй пилот застегнули кобуры и полезли вверх вслед за бортинженером и полковником.