– Ну, парни, а вы и впрямь! – радостно щерил гнилые зубы Йоовик, слегка приобнимая своих подчиненных за плечи. – Когда вы палить-то начали, ну, думаю, хана. Обделались салаги по полной и сейчас тут всех без разбора положат. Пуля-то – она не больно разбирает, кто свой, кто чужой… Но вы, по всему видать, ложкой мимо котелка не промахиваетесь! Это ж надо, с такой-то точностью вражин выцеливать. Да еще и в темноте, да посередь драки! Кто б мне еще вчера сказал, сам бы у вас мушкеты отобрал, от греха подальше. А вы вона как! А тебе, Ренки, от меня особое спасибо. Кабы не ты, оттащили бы сегодня утречком старину Йоовика в сторонку – ворон да червей кормить. А как ты того, который в темноту прыснул! Да про такой выстрел только сказки рассказывать. В общем, вы, ребята, молодцы. По три трупака за вами числится, достойный результат. Тока вот что – осталась у вас пара дел незаконченных. Пойдем доделаем.

С этими словами Йоовик слегка развернул приятелей и указал Ренки на лежащее на земле тело, из бедра которого был вырван здоровый кусок мяса…

– Добей! – коротко приказал Йоовик внезапно ставшим ледяным голосом.

– Но я не… – замотал головой Ренки. – Это ведь не… – продолжал растерянно лепетать он, с ужасом глядя, как поднимается и опускается грудная клетка у лежащего без сознания человека. – Можно же взять в плен… Выкуп… Деньги… Тебе ведь нужны деньги?!

– Если бы и можно было его до нас живьем довезти, – так же угрюмо и жестоко ответил Йоовик, – то выкуп все равно бы не получили. Не той мы масти, чтобы за благородных выкуп получать. Да и не в этом суть. Добей! На вот тебе мой мушкет, коли шпагу марать не хочешь. Посмотри ему в лицо, чтобы запомнить, и вот сюда вот, под третью пуговицу… Особо-то и давить не придется – мушкет тяжелый, а штык острый. Только бочком-то его разверни, чтобы промеж ребер скользнул. Ну, Ренки, давай. Сам подумай: ему ведь только и остается, что сплошные муки. Коли мы уйдем, его живым оставив, через час лисы да вороны им займутся. Еще теплого, живого обгладывать начнут. Ты бы хотел, чтобы тебя живьем жрали? Вот и его от этого избавь. И в лицо, в лицо смотри, глаз-то не закрывай. Ну давай.

Завороженный странным тоном, которым говорил Йоовик, Ренки нажал на приклад мушкета, что держал в руках, и штык с легкостью вошел в грудь раненого, кажется, даже будто слегка повизгивая от радости и нетерпения при трении о ребра.

– Ну вот и молодца… – удовлетворенно заметил Йоовик. – На-ко, выпей из фляги. Эй-эй! Глоток-другой – и хватит. Винишко-то непростое, по мозгам бьет почище картечного залпа. А нам еще отсюда сматываться. И так трое раненых, нам только тебя еще нести не хватало. Я вам потом, ребята, в лагере по целой фляге такого винца выставлю. Хоть вусмерть упейтесь – претензий не будет. Ну сядь, посиди чуток. Фадиг, пригляди за ним. А ты, Готор, пошли за мной… Твой с того краю лежит.

– Да, самому муторно на душе… – сплюнул на землю Готор. – Вроде и понимаю, что все это правильно, да и не первый раз уже, а на душе тоска. Тогда-то, у камней… Все как-то в спешке, в суете, после горячки боя. А тут Йоовик (кто бы мог подумать, что этот гад так умеет) как-то так обставил все… в глаза заставил смотреть…

Да уж, несмотря на одержанную победу и похвалы Йоовика и однополчан, приятели чувствовали себя на редкость отвратно.

Щадя их чувства, «старики» отправили Ренки и Готора в дозор, а сами принялись обирать трупы и сортировать добычу.

– Я все думаю, куда мы катимся, – глухо сказал Ренки. – Казалось бы, только вчера научился взятки давать, а уже раненых добиваю. Кажется, Дроут это называл: «Повязать кровью»?

– Да нет, – невесело усмехнулся Готор. – Это совсем другое дело. Это, я так понимаю, нас с тобой, Ренки, в настоящие солдаты посвящали. Кстати, очень распространенный обычай. Твои… в смысле наши предки еще и скальпы обдирали, уши резали или там пальцы отрубали… Чтобы трофей на память остался. Знаешь, еще вчера я бы мог тебе несколько десятков различных примеров подобного ритуала привести, начиная со времен, про которые никто уже почти и не помнит, и заканчивая самыми свежими «разработками». Долго бы мог разглагольствовать, объясняя, «как», «почему» и «зачем». Но сегодня не стану – тошнит меня что-то от всего этого…

– Так значит, мы должны собой гордиться? – с тоской в голосе переспросил Ренки. – Тем, что нас приняли в тайный орден убийц?

– Ну ведь это твоя мечта, – словно бы защищаясь, провел перед собой рукой Готор. – Быть солдатом… А где ты видел солдат, которые не убивают? А офицер… Он такой же убийца, как и простые солдаты. И даже похлеще, потому что отправляет своих подчиненных убивать других и быть убитыми. Может, затем этот обряд и проводят, чтобы человек, так близко смерть познав, лучше чужие жизни ценить начал?

– Ну ты, Готор, и того… Совсем-то звереть на надо! – постучав себя костяшками пальцев по голове, ответил Йоовик на предложение новобранца.

И, как ни странно, на этот раз Ренки был с ним согласен.

Собственно говоря, добычи, к большому удивлению Ренки, оказалось как-то удивительно немного. Вернее, той добычи, что решили забрать с собой победители.

Для Ренки, который и в свои куда лучшие времена привык считать каждый грошик, было как-то дико бросать посреди пустыни вещи ценой в месяц, а то и два безмятежной жизни. Шелковые шатры, ковры, расписанный золотом фарфор, походная мебель из драгоценных сортов дерева… Все это в раздрызганном и перевернутом виде было оставлено на месте вчерашнего боя.

Даже значительная часть оружия, где подчас одна шпага стоила больше всего вооружения целого капральства, и то осталась лежать в лагере. Разве что из рукоятей шпаг и прикладов мушкетов были выдраны драгоценные камешки или серебряные и золотые пластинки с резьбой и эмалевыми инкрустациями.

– Эх… – печально вздыхая, прокомментировал это Йоовик… – В кои-то веки так повезло настоящих богатеев грабануть, и то приходится бросать барахлишко. Проклятая пустыня! Ничего тут не продашь… Кабы сбагрить все это, да по реальной цене… Считай, каждый из нас мог бы выкупиться из армии да обзавестись неплохим кабачком или лавкой в каком-нибудь тихом скучном городишке. Только маркитанты возьмут все это по цене железного лома да поношенных тряпок. Им ведь тоже непросто, в такие дали вещички переправлять. На заставах плати. На таможнях в порту плати. За перевоз плати. За бумаги, по которым все это будет числиться не ворованным, а законно купленным имуществом, тоже плати. А без этого – кирдык! Донесут, куда надо, придут, кто надо, заберут все, да еще и такой штраф наложат, что в жизни потом не расплатишься.

– А тогда куда мы денем те шпаги, кинжалы и пистолеты, которые ты все-таки отложил в добычу? – поинтересовался стоящий рядом Готор.

– Не боись, – усмехнулся Йоовик. – Это все для хороших людей. Чтобы любовались на свои новые игрушки и в нашу сторону чересчур пристально не глядели. Офицерам, знаешь ли, тоже красивой жизни хочется. А денег у них на это обычно не хватает.

– Так ты хочешь сказать… – почти без возмущения спросил Ренки, – что все офицеры нашего полка знают о том, чем мы тут занимаемся, и даже одобряют это?