– Что такого стряслось, лейтенант, что без меня никак не обойтись?

– Чужестранный король… Этот Эдвард Фэринтайн. Он привез с собой капитана по имени Кэбри, а этот капитан вызывал сэра Артура на бой. Не знаю, что за кошка между ними пробежала, но Артур согласился и пошел драться. – Блейр замялся. – По-моему, дуэль между ними была бы сейчас лишней.

Проклятье. Вот уж воистину – не к месту так не к месту.

Гайвен встал, понемногу привыкая к изменившемуся восприятию окружающих его вещей. Набросил черный, под стать защитившей его тьме, плащ. Натянул перчатки.

– Ценю вашу предусмотрительность, лейтенант. Проводите меня, остановим это безобразие.

Пока новоиспеченный малерионский офицер вел юного короля коридорами и переходами Тимлейнского замка, Гайвен Ретвальд испытал новый, ни с чем не сравнимый приступ безумия. На сей раз – видения. Непонятные, обрывочные картинки, похожие на осколки каких-то позабытых снов. Встают в памяти, о чем-то кричат и просят.

Армия, собравшаяся перед его взором на заснеженной равнине, и ветер рвет знамена с изображенными на них крепостными стенами и венчающей их пурпурной короной. Флаг Тарагонской империи, флаг побеждавшего сотню лет назад юга. Ветер играет этим флагом – и тот же самый промозглый ветер февраля развевает полы черного плаща.

Он стоит посреди поля. Смотрит. За его спиной – войско, что скоро станет покорно. Промеж пальцев собирается сила – и эту силу уже не остановить.

Гайвен… нет, Бердарет Ретвальд, запрокидывает голову, хохочет. Оборачивается к застывшим за его спиной лордам Айтверну и Тарвелу, Гальсу и Коллинсу, Блейсберри и молодому, угрюмому Элтону Эрдеру. Раздвигает губы в полу-безумной усмешке:

– Вы желали увидеть мое могущество, господа? Сейчас оно сокрушит наших врагов!

Продолжая ухмыляться, тот, кто станет вскоре первым Королем-Колдуном, вновь обращается лицом к имперской армии, вознамерившейся сокрушить Иберлен. Делает шаг вперед. Ветер ревет погребальным гимном. Тарагонцы натягивают луки. Они еще не понимают, кто стоит перед ними – но скоро поймут. Бердарет Ретвальд – имя, что он взял себе сам, имя, перед которым скоро преклонятся народы – вскидывает руку, и поток испепеляющего огня рвется вперед, уплотняясь прямо в холодном воздухе, и обрушивается на передовые шеренги вражеского войска.

Даже его силы, самой могущественной на Срединных Землях, едва хватит на то, чтоб испепелить сейчас несколько сотен человек. Да и то, платить за это придется долгими месяцами слабости, немощи, боли. И может быть – годами неспособности творить чары. Сейчас он исчерпает себя до дна. Но это неважно. Неважно все, кроме короны, что скоро окажется на его голове, и серебряного кресла, которое он займет. Нескольких сотен хватит. Тысячи обратятся в бегство.

Огонь ревет, пронзает воздух, сжигая выпущенные стрелы – и выпустивших их лучников. Кричат, сгорая внутри доспехов, тарагонские латники. Заходится торжествующим ревом иберленская армия, и Радлер Айтверн становится бок о бок с человеком – нелюдем – которому до конца жизни теперь будет верен.

… Гайвен вернулся в реальность столь же внезапно, как ее покинул, и едва не упал при этом с лестницы.

– Вы и сэр Артур – будто родственники, – пробормотал Блейр с совершенно не приставшей подданному ворчливостью. – Оба сегодня со ступенек едва не падаете.

– Насколько помню, – ответил Гайвен, – Ретвальды и Айтверны породниться еще не успели. Вы путаете нас с Карданами, лейтенант.

«Что это было? Память предков? Так выглядит она? Как совладать с нею? Как отыскать в ней нужное?»

Тьма, похоже, зашлась в хохоте. Гайвен сжал волю в кулак, пытаясь удержать здравый рассудок. С Эдвардом Фэринтайном, державшимся с совершенно неподобающей гостю нахальностью, молодой Ретвальд разговаривал холодно, неучтиво. Фэринтайн добивался встречи, но в таком состоянии Гайвен мог поговорить разве что с подушкой в своей опочивальне. И то, не заснув, а зарывшись в эту подушку лицом и сжав ее зубами, чтобы не взвыть. Важнее всего было продержаться до вечера, не опозориться перед своими строптивыми вассалами и перед иностранными гостями на назначенном банкете. Гайвен отбрил оказавшегося излишне общительным эринландского короля, вышел из залы, где они разговаривали, а Айтверн и капитан Кэбри незадолго перед тем дрались.

– Фэринтайн желает побеседовать с вами о магии, если верно то, что мы подслушали, стоя под дверью, – заметил Джайлс в коридоре. – Вы маг, и он, кажется, тоже. Почему вы не хотите переговорить с ним на свои магические темы? Вдруг это окажется вам чем-то полезно.

«Потому что магия уже прямо сейчас пытается меня уничтожить, и если я начну говорить о ней со свалившимся с востока колдуном, то скоро потеряю всякое самообладание – а там, глядишь, окончательно свихнусь». Гайвен мог лишь надеяться, что к завтрашнему дню ему станет легче, и можно будет вызвать эринландских чародеев к себе, для столь необходимой им беседы. В противном случае он просто рехнется.

– Я непременно обсужу с Фэринтайном все интересующие его вопросы, но не прямо сейчас. Всем разговорам полагается свое время. Джайлс, проводите меня в библиотеку, я хочу посидеть пару часов над книгами.

«Что ты в этих книгах вознамерился найти? – спросила его тьма едва ли не с сочувствием. – Все книги, что могли предоставить тебе нужные знания, обратились пеплом, когда пал Конклав. Продержись и впрямь еще хотя бы день. Поговори с этим колдуном лордом Эдвардом, если хочешь. Он такой же самоучка, как и все здесь, и многого не подскажет. Я попробую открыть ворота в пространстве, между моим замком и твоим, но на это уйдет время. Сейчас это не так просто мне сделать, как в былые дни. Но когда я приду, я смогу тебе помочь».

«Спасибо, – Гайвен испытал нечто, похожее на благодарность. – Как мне тебя называть?»

Его незримый собеседник усмехнулся.

«Опуская все несущественные степени родства – зови меня просто дед».

3 сентября 4948 года

Порой наступают дни, когда решается судьба – то ли твоя собственная, то ли всех, кто тебя окружает. Бывают дни, когда приходится действовать – и от действий твоих зависит все, абсолютно все, что случится после. Такие дни выпадают нечасто, горящей кометой пронзают серое марево пустых, бессмысленных лет – но когда они приходят, нужно не отступать и совершить все, что попросит судьба. Такой день, знала Айна Айтверн, настал и сегодня – и ей следовало не оплошать.

Одна-единственная мысль неотступно билась в висках.

«Я предаю брата. Предаю короля. Предаю Иберлен». Не такой судьбы для себя она ждала. Не такие поступки совершать мечтала – но судьба пришла и схватила ее за горло, как схватывала прежде всех мужчин и женщин дома Айтвернов на переломе эпох. Айтверны всегда решали, каким быть Иберлену и куда идти – решат они и сейчас. Много раз Драконьи Владыки могли предъявить права на Серебряный Трон, и не делали этого. Может быть, теперь такое время наконец настало? Ведь основавших эту страну Карданов действительно больше нет.