До нас дошла еще маленькая, небезынтересная подробность об Ушакове: в 1722 году он получал 585 рублей 30 алтын 2 деньги жалованья в треть, то есть 1755 рублей в год; жалованье это ему выдавалось из главного комиссариата.

Так два выдающихся человека стали во главе Тайной канцелярии. Умелое выполнение возлагаемых на них поручений привело к тому, что Петр стал поручать Тайной канцелярии все больше дел, и так продолжалось впредь до указа 1722 года, согласно которому вообще все дела по «слову и делу» должны были присылаться в Тайную канцелярию. Так что едва ли возможно отрицать, что именно подбор министров обусловил поначалу прочное существование Тайной канцелярии и постепенное превращение ее в настоящее учреждение, которое в дальнейшем своем существовании, конечно, уже не так зависело от личностей.

О деятельности Бутурлина и Скорнякова-Писарева в качестве министров Тайной канцелярии много говорить не приходится. Известно, что сравнительно большую деятельность проявлял Гр. Скорняков-Писарев. Это был человек из близких в то время Петру офицеров — видимо, энергичный и умный, хотя никакими способностями не выдававшийся из общего ряда. Начав свою карьеру в гвардии, к 1718 году он был «от бонбардир капитан». Скорняков-Писарев часто посылался Петром по разным поручениям, в большинстве военного характера, вплоть до посылки его в Суздаль по «суздальскому розыску», после чего он и попал в состав министров Тайной канцелярии. В 1722 году, в бытность Скорнякова-Писарева уже генерал-прокурором Сената, у него происходит знаменитое столкновение с бароном Шафировым[93], вследствие чего Скорняков-Писарев и сошел с правительственной арены. Участие Скорнякова-Писарева в делах Тайной канцелярии продолжалось вплоть до самого его падения в 1723 году. Никогда не играя руководящей роли, Скорняков-Писарев всегда подписывал последним ее определения и приговоры; он считался как бы самым младшим из всех министров, однако следы его непосредственного участия в делах иногда попадаются; есть даже ряд не особенно значительных дел, которые были вершены под прямым руководством Скорнякова-Писарева. Кроме того, он принимал участие и в крупных делах: например, мы имеем его письмо к Палехину по так называемому «новгородскому» делу. Письмо это ясно показывает, что Скорняков-Писарев принимал в нем близкое участие.

Позволю себе привести это письмо целиком ввиду его характерности: «Господин дьяк Палехин. Сего месяца в 20 числе писали мы к вам о сыску в Москве некоторой вдовы Акулины Григорьевой дочери, о которой ныне след показывается; против наших писем писал к нам из Новгорода гвардии господин капитан-лейтенант Иван Невельский и прислал с допросов копии, с которых для подлинного известия при сем сообщаем копию, а к Невельскому писали мы, чтоб он племянника той Акулины — Ивана Гусакова с нарочным солдатом от себя отправил к тебе немедленно, и как тот Гусаков к тебе будет привезен и ты его вели расковать и держать в крепком карауле и до указа кормить; а о той бабе в доме Ивана Нарышкина прежде вели уведать от себя, мимо того малого, искустно (якобы от сестры ее письма есть) или другим каким образом. Буде ж не станут сказывать, то учинить посылку или и сам съезди да спроси Ивана Нарышкина и жену его о той Акулине, с ними она съехала, ныне где. Мы уповаем, что он, Нарышкин, ныне в Москве для свадьбы дочери его. Буде ж их в Москве нет, пошли по них нарочного тотчас, чтоб были в Москву и по прибытии спроси и, как возможно, благоразумно приложи труд и старание в сыску оной Акулины, ибо до нее превеликие дела касаются, ежели ж они, Иван Нарышкин и жена его, будут отговариваться, что ее не знают, или и знали да в Петербурге, в Москве у них она не бывалась, как можешь, отыскивай ее, мы в том на вас весьма благонадежны остаемся; а как отыщешь и Гусаков скажет, что она та, тотчас ее за крепким караулом, придав человека три солдат сюда пришли, а малого Гусакова вели в Новгороде оставить… а ежели у Нарышкиных отыскать Акулины не возможно, то скажи Гусакову, чтоб ее Акулину Гусаков сыскивал, как возможно и для того посылай его за крепким караулом и объяви ему, Гусакову, ежели он не сыщет и за то ему жестоко учинено будет и что станет чиниться. Почаще сюда к нам пиши, а Гусакова за караулом держи. Григорий Скорняков-Писарев. 24-го января 1721 году. Из Санкт-Петербурга».

Однако следов столь глубокого вхождения в дела Скорнякова-Писарева встречается мало; не так часто он подписывает приговоры и определения. В письмах же к нему секретарей и дьяков мы нигде не встретили ответов, или вопросов, или донесений о делах; если эти письма и есть, то все они касаются только того или иного конкретного дела. Таким образом, Скорняков-Писарев, видимо, мало участвовал в общем управлении Тайной канцелярией.

И совсем в этом управлении не участвовал Иван Иванович Бутурлин, хотя иногда он подписывался под приговорами, и даже на первом месте. Необходимо заметить, однако, что с 1722 года уже не встречается признаков участия Бутурлина в делах. Таким образом, последние годы существования Тайной канцелярии — 1724, 1725 и начало 1726 годов ею управляли исключительно Толстой и Ушаков.

Итак, Канцелярия тайных розыскных дел управлялась четырьмя министрами, четырьмя близкими и доверенными лицами Петра; первый взгляд показывает, что управление это распределялось между министрами, как между формально равноправными товарищами; однако более детальное углубление в изучение делопроизводства с достаточной ясностью указывает на преимущественное положение, которое занимал в этой коллегии П.А. Толстой. Кроме этого «первенствующего» министра, выделялся своею деятельностью другой министр — Ан. Ив. Ушаков, являвшийся как бы ближайшим помощником Толстого. Сравнительно в стороне стояли Скорняков-Писарев и Бутурлин.

Глава седьмая. Роль Тайной канцелярии как учреждения

Именным указом в сентябре 1718 года велено было Тайной канцелярии дать Сенату сведения о колодниках, которые содержались в ней по разным делам. В реестре, поданном согласно этому указу, мы находим все дела, бывшие тогда в компетенции Тайной канцелярии. Эти дела — и колодники, по ним содержащиеся, — распределены по разрядам: 1) по «адмиралтейскому ревельскому делу»; 2) по «астраханским делам»; 3) «касающиеся к расколу»; 4) «по тайным делам»; кроме того, есть группа, которой не дано название, да имеется особое дело — о краже корабельных лесов на Днепре. Надо заметить, что такое же разделение дел существует и в других «реестрах» Тайной канцелярии. В реестре же дел, представленном в 1726 году императрице, при передаче Тайной канцелярии в ведение Ромодановского, дела, бывшие в производстве за все время ее существования (1718–1726 годы), распределены таким образом: 1) дело суздальское и кикинское; 2) дела секретные, расследовавшиеся во исполнение первых двух пунктов указа 1715 года; 3) дело ревельское адмиралтейское; 4) дело о раскольниках; 5) дела «интересные и по прошениям» и 6) «дела астраханские». Сопоставляя реестры 1718 и 1726 годов, нетрудно заметить, что группировка дел в главном не изменилась — значит, она была прочной и солидной, а не случайно возникала каждый раз вследствие того или иного обстоятельства.