Четырнадцать лет Федоров работает преподавателем истории и географии в уездных училищах средней полосы России, проводя необычную систему обучения: принцип активного участия самих учащихся в познавании, когда материал знаний добывался не столько из учебников, сколько из непосредственного изучения родного края, его географии, растительного и животного мира, истории, запечатленной в местных памятниках, из наблюдений над природными явлениями, звездным небом. С 1869 года Николай Федорович становится помощником библиотекаря московской Чертковской библиотеки, а с 1874 года он переходит в Румянцевский музей.

В учении Федорова основным злом человека, каждого сознательного и чувствующего существа выступает смерть. Все же конкретные формы зла, от которых страдает человек, для него входят в кортеж главного, «последнего врага» – смерти. Во всей истории мировой мысли русский философ подходит к факту индивидуальной конечности человека совершенно революционным образом. Для него смерть – вовсе не неизбежный фатум: «Смерть есть свойство, состояние, обусловленное причинами, но не качество, без коего человек перестает быть тем, что он есть и чем должен быть… Вообще смерть есть следствие зависимости от слепой силы природы, извне и внутри нас действующей и нами не управляемой».

Федоров глубоко задумывался над тем фактом, что все что мы знаем и наблюдаем вокруг себя – от себе подобных до жучка и былинки, – включено в единый природный ряд, рожденный и подчиняющийся закону смерти, началу и неизбежному падению, концу. Мы говорим, природа вечна, а ее создания смертны. Действительно, природа – это некое гигантское целое, которое существует путем непрерывного возобновления тех бесчисленных частей, из которых она состоит. Смерть – часть природного существования, где каждая жизнь оплачивается смертью других – в рождении, питании, неизбежном вытеснении и борьбе. Всякая индивидуальная жизнь построена на костях других, уже живших и живущих, и в свою очередь идет на перегной. Это какая-то «природы вековечная давильня» (Н.А. Заболоцкий), и жизнь человеческая не составляет исключения в природном кругу, она есть также убиение и поедание других – растений, животных и себе подобных.

В связи с этим мыслитель предлагает новый, космический взгляд на человека. Человек для него – землянин, еще далеко несовершенное, но великое и уникальное космическое существо. А самым главным врагом человека является не столько социальная несправедливость, сколько смерть, которую надо преодолеть общими усилиями. По мнению мыслителя, ученые всей планеты должны направить все свои усилия на решение проблемы бессмертия, с одной стороны, и на решение проблемы воскрешения – с другой. По Федорову, мы обязаны отдать должное нашим отцам, за счет которых только и живем на этой планете. Черпая из христианского мифа целый ряд образов, Федоров говорит о внехрамовой литургии, само же воскрешение он представляет как «пасхальный ход», идеальное общество он рассматривает как идеал Троицы.

Итак, центральным пунктом, вершиной совместной деятельности человечества против самого страшного врага – смерти – становится воскрешение всех умерших на Земле. Возвращение «золотого века», достижение совершенного состояния мира, бессмертие – давняя мечта человечества, возникавшая в той или иной форме и в мировой философии, и в мировой литературе. Лишенный мистического налета, воскресительный проект Федорова движим твердой верой в титаническую мощь объединенных умственных и душевных сил человечества, в бесконечные возможности целенаправленного научного поиска и всеобщего труда. Вслед за всеобщим воскрешением, по Федорову, должна настать эпоха расселения человечества во Вселенной – внесение в нее сознания, «превращение вселенной из хаоса, к которому она идет, в космос, т. е. в благолепие нетления и неразрешимости».

Учеными не раз проводился сравнительный анализ философии общего дела Федорова и космической философии Циолковского. Не раз обосновывался взгляд, что Федоров является предшественником космических идей Циолковского, провозвестником того направления, которое получило название космизма, космической философии. На самом деле этот взгляд должен быть уточнен. Циолковский действительно развил выдвинутый Федоровым принцип «активного эволюционизма», но вовсе не его философско-мировоззренческую концепцию. Обе концепции решительно расходятся. Общая для них мысль о неизбежности космического будущего человечества погружена в очень несхожие контексты.

Философия Федорова вызревала в русле христианской традиции. Совсем иной случай – космическая философия Циолковского. Последний считал своими предшественниками Платона, Демокрита, Лейбница, буддизм. Можно предположить, что личность Федорова оказала неизгладимое влияние на странного юношу, завсегдатая библиотеки. Впрочем, все посетители, серьезно занимавшиеся науками, пользовались особым покровительством Николая Федоровича. Известно, каково было влияние знаменитого библиотекаря Румянцевского музея не только на юного Циолковского, но и на Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, С.М. Соловьева и других великих деятелей русской культуры. Его поразительная осведомленность в мировой культуре определялась уникальной мощностью ума, видением накопленных человечеством знаний как стройной системы. Личность Федорова на всех производила особенное впечатление. Каждый чувствовал уникальность этого человека. Он жил настоящим подвижником, питался в основном хлебом с чаем, спал 3–4 часа в сутки, а все свои средства раздавал нуждающимся. Поговаривали даже, что этот необычный библиотекарь знал содержание любой книги, находящейся в Румянцевском музее, а это был фонд будущей Российской государственной библиотеки.

Юный Циолковский в это время нисколько не уступал в аскетизме своему наставнику. «Я помню отлично, – пишет ученый, – что, кроме воды и черного хлеба, ничего не было. Каждые три дня я ходил в булочную и покупал там на 9 коп. хлеба. Таким образом, я проживал 90 коп. в месяц…

Тетка сама навязала мне уйму чулок и прислала в Москву. Я решил, что можно отлично ходить и без чулок (как я ошибался!). Продал их за бесценок и купил на полученные деньги спирту, цинку, серной кислоты, ртути и проч. Благодаря, главным образом, кислотам я ходил в штанах с желтыми пятнами и дырами. Мальчишки на улице замечали мне: «Что это, мыши что ли изъели ваши брюки?» Ходил я с длинными волосами просто от того, что некогда было стричь волосы. Смешон был должно быть страшно. Я был все же счастлив своими идеями и черный хлеб меня нисколько не огорчал».

«Не гордись, тряпка, завтра будешь ветошкою!» – излюбленная поговорка Федорова. Как внешне похожи были учитель и ученик! Но если Федоров сконцентрировал свою философию исключительно на человеке, то Циолковский, может быть в силу своей изолированности от мира, в силу своей глухоты, человека в своих взглядах полностью подчинил космосу, бесстрастному, необычайно разумному и чуждому каждодневным земным неурядицам.

В какой-то мере Циолковский в своих философских взглядах напоминает обиженного на весь свет Раскольникова. Вот краткое изложение его системы.

Согласно русскому ученому, космос сотворен высшей причиной, которая обозначается еще как Первопричина. Всемогущая и нежно любящая свое творение причина находится вне космоса и может его уничтожить по своей воле. Причина безмерно выше космоса и несоизмерима со своим творением. Наш космос – лишь одно из многих «изделий» причины.