— В них нет нужды, — сказал Тавиш и показал на меня. — Все колдовство — в ней самой. А если ты, куколка, вознамерилась вызвать кого-то из посланцев королевы, — Тавиш подался вперед, лицо его было необычно серьезно, — это опасно. Леди Мериэль и леди Изабелла такого не допустят, а я тебе говорил, что не в силах открыть врата без их ведома.

Поделом мне! Надумала тоже — пытаться обвести вокруг пальца кельпи, которому несколько сот лет от роду!

— Послушай, — я повернулась к Финну, — мне надо от тебя только одно: чтобы ты раздобыл мне эти камни. — Посмотрела через плечо на Тавиша. — А от тебя мне надо, чтобы ты ему не мешал. Остальное тебя не касается — поука вратами не пользуется.

— Еще бы, вертлявой суке они без надобности, — брезгливо скривился Тавиш.

— Ого! — воскликнул Финн, отчего я снова посмотрела на него, не успев ничего возразить Тавишу. — Имей в виду, Тавиш мне не мешал. Камней там больше нет. — Он развел руками с сокрушенным видом. — По крайней мере на тумбочке их точно нет, а если я не знаю точно, где они, то и призвать их не могу. Хочешь — спроси трижды.

Я смотрела на него, раздумывая, не поступить ли по его совету, но он говорил прямо и честно, и я понимала, что он не лжет. Зараза.

— Но я их никуда не убирала. — Я раздраженно сжала губы. — Им больше негде быть!

— У тебя была полиция, Джен, — печально ответил Финн. — С обыском.

У меня потемнело в глазах. Сволочи! Я потерла переносицу, отгоняя мысли о том, что чужие руки снова рылись в моих вещах, и пытаясь понять, как теперь быть.

— Джен, мне тебя очень жалко. — Финн ласково погладил мне плечо. — Я только потом узнал.

Полная решимости, я стиснула кулаки. Хорошо, обойдусь без камешков, можно поступить иначе. Я посмотрела на Тавиша:

— Ладно, тогда мне нужно вот что: такое Очарование, чтобы изменить мне внешность, а еще одежда, деньги и телефон. Ты ведь можешь мне все это добыть, правда?

Жабры Тавиша взметнулись и опали — прижались к коже на шее с едва-едва слышным шелестом, который прозвучал в моем мозгу тревожной сиреной.

— Могу, но не обязательно стану, — спокойно проговорил он.

— Джен, подожди, пока Тавиш еще раз посмотрит запись, — подал голос Финн. — Не забывай, ты серьезно пострадала, тебе надо поправиться.

— Я нормально себя чувствую! — Я уперлась руками в бока и огрела соперничков разъяренным взглядом. — А ну, прекратите, оба! У меня есть дела, а вы!.. Хотите — помогайте мне, не хотите — не надо. Даже если вы выжмете что-нибудь из записи с видеокамеры, она нам все равно не скажет, где прячется вторая сида. А поука, возможно, что-то знает или сможет ее выследить…

Тавиш протянул длинную руку и ухватил меня за локоть, потом пробежал пальцами по поджившим ожогам — и совершенно сбил меня с мысли.

— Именем Реки заклинаю, поведай, что с тобой случилось?

Я заморгала, огорошенная и растерянная, как будто забыла что-то важное. Почему он вдруг заинтересовался моими ожогами?

— Тавиш, я была в пекарне, когда она взорвалась, ты, наверное, видел это на записи. И вообще, я мало изменилась с тех пор, как ты меня увидел на берегу, — добавила я недоуменно. — Ты что, только сейчас заметил?

— Ах, куколка, сердце мое полно печали и раскаяния — да, я заметил лишь сейчас. — Он нежно провел ладонью по моей коже, и досады как не бывало. — Я не всегда смотрю на телесную оболочку — мне по душе видеть суть тех, кто меня окружает, а не маски, которые они предлагают другим. Волшебный народ слишком разбалован своим Очарованием. Вот и наш мальчик, — он кивнул на Финна, — тоже норовит всех убедить, будто он уж так хорош собой…

Финн стоял в расслабленной позе, сунув руки в карманы. Он ничего не сказал, но было видно, как у него напряглись плечи.

Я подняла бровь:

— Тавиш, Финн работает в основном с людьми, с Очарованием это проще.

— Это он так говорит, куколка, но ведь раньше он был не таков!

— Времена меняются, кельпи, — негромко заметил Финн, но в его голосе сквозило бешенство. — Ты вечно об этом забываешь.

— Ладно вам, — проговорила я, переводя глаза с одного на другого и пытаясь разобраться, почему все происходящее кажется мне таким подозрительным, а мысли почему-то путаются. — Объясните, что вы не поделили?

— Ах, куколка, пусть это тебя не тревожит, — улыбнулся Тавиш и подтянул меня поближе — мне волей-неволей пришлось оказаться между его расставленных коленей. Теплые пальцы стиснули мои голые локти. — Нужно думать о собственной душе, Женевьева. — В серебре его глаз взвихрились бирюзовые спирали, меня потянуло в эти цветные омуты жидкой страсти. — Твоя суть — словно чистая река, несущая золотистые потоки, она ярче солнечного света, услада взора, воды твои так прозрачны, так сладки, так теплы, что душа с радостью скользит в твои глубины, готовая отдать жизнь за блаженство твоих объятий…

Весело улыбнувшись, я нагнулась и бегло поцеловала его в уголок губ — они были сладкие, землисто-апельсиновые на вкус.

— Тавиш, — зашептала я ему, нарочно не отстраняясь, его пальцы вжались в мои руки — и я сама не ожидала, какая тяга к нему проснется во мне и проскользнет в голосе. — Все это прекрасно, но браслеты очень жгутся. — Уф, получилось хотя и нежно, но без излишней телесности. — Морочить мне голову своей магией будешь потом, а иначе я выпущу мою, и тогда мы с тобой споем песенку «Прощай, компьютер»…

Тавиш посмотрел вниз, вытаращил глаза от ужаса и отъехал назад вместе с креслом, выпустив мои руки, словно они были радиоактивные, — а может, они и были радиоактивные: алмазики на браслетах полыхали, будто сверхновые.

Сзади послышался приглушенный смешок, и я обернулась. Финн стоял, прислонившись к стеклянной стене, и улыбался ехидно и самодовольно.

— Кажется, кельпи, наша бин-сида не собирается пасть жертвой твоих жиденьких заклятий!

Прах побери! Что я им, сахарная косточка, что они из-за меня так грызутся?

— А ты ничем не лучше! — Я подбежала к нему и пихнула кулаком в грудь, отчего полетели искры и браслеты снова полыхнули. — Сам же пытался сыграть со мной такую же штуку! И нечего тут глумиться — у тебя, между прочим, тоже ничего не вышло!

Финн взял меня за подбородок, глаза его хулигански блеснули:

— Хочешь, я еще раз попробую? Я постараюсь, вдруг получится?

— Н-нет, — выдавила я, наконец-то вспомнив, с чего все началось. — Мне нужно именно то, о чем я просила. — Я снова в упор посмотрела на Тавиша. — На всякий случай, если ты за своими фокусами все позабыл: мне нужно Очарование, чтобы изменить внешность, одежда, деньги и телефон. — Я открыла стеклянную дверь. — А если захочешь еще поколдовать, предупреждаю: в следующий раз я все-таки сожгу твои компьютеры.

Я стояла у входа в палатку Тавиша и смотрела на высокую дюну, покрытую нежно-сиреневым вереском. Она совсем заслоняла море.