– Да жду, жду, – бубнила старушка. – Уж целый час жду. Обедать-то мы будем сегодня, не пойму я что-то? Чего мы ждем? Этого, что ли, маленького? И что за тавэрния такая. Сначала не пускают, теперь кормить не хотят, и что за народ эти греки! Не пойму я их, этих ваших греков.

Юля сидела ни жива ни мертва. Видно было, как ей обидно за мать, которую все здесь открыто игнорировали, и как одновременно ей стыдно перед людьми за крики и ругань, что устроила Наталья. К тому же, ситуация стала безвыходной, помочь матери она не могла, как ни старалась, и желала только одного, чтобы все поскорее завершилось. Она опустила взгляд, как будто не могла более видеть проходящих мимо официантов и встречаться глазами с посетителями, с недоумением поглядывающими на их столик и преспокойно уплетающими свои обеды.

Антон Ильич, не в силах больше наблюдать ее мучения, подошел к ней, склонился к ее плечу и вполголоса сказал:

– Ты можешь увести своих на полчасика?

Еще не понимая, о чем он говорит, она подняла на него глаза, полные надежды – невыносимо было и дальше оставаться здесь и терпеть это прилюдное унижение.

– Погуляйте, успокойтесь. Пусть он тоже остынет, – кивнул Антон Ильич на коротышку. – Я поговорю с ним. Через полчаса он вас посадит.

Не успела Юля ничего ответить, как Наталья подняла на Антона Ильича налитые гневом глаза, стукнула рукой по столу и взвизгнула, едва не задыхаясь от всей своей накопившейся ярости:

– Подождать полчаса?! Да вы в своем уме? Мы целый час тут торчим! У входа стояли, здесь вот сидим, и теперь еще полчаса ждать? Поговорит он! Смотрите-ка, какой молодец нашелся! Раньше надо было говорить!! Где ты раньше-то был, а? Что ж не поговорил? Стоял, смотрел, как эти греки над порядочными людьми измываются!

– Что вы кричите, – поморщился Антон Ильич.

– Я?! Кричу?! Да… Да как ты смеешь!..

Глаза ее выкатились, лицо побагровело и пошло пятнами.

– Посмотрите-ка, какой интеллигент нашелся! Он крика не выносит! Он еще замечания мне будет делать!

За столиком рядом проснулся и залился плачем ребенок. Отовсюду на них теперь глядели, не таясь. Европейцы, коих здесь было большинство, смотрели с осуждением – до чего же дикий народ, эти русские, говорили их взгляды, ни манер, ни приличий, такой скандал устроили посреди бела дня, и было бы из-за чего.

Антон Ильич дотронулся до Юлиного плеча и сказал:

– Пойдем отсюда.

– Никуда она не пойдет! – выкрикнула Наталья и снова ударила по столу.

Ребенок на руках у женщины закричал еще громче. Ее супруг, молодой мужчина с лысой головой, привстал и заговорил что-то, обращаясь к Наталье, но та его не замечала.

– Ишь ты, какой умник! – кричала она.

– Пойдем, – снова сказал Антон Ильич. – Ну что здесь сидеть? Он все равно вас не накормит.

Юля переводила глаза с матери на Антона Ильича и обратно.

– Вот и иди! Иди! – замахала рукой Наталья. – Иди, куда хочешь! И нечего с нами все время мотаться! Пристал как репей! Надоел уже! Все равно толку от тебя никакого! Иди давай, иди!

Антон Ильич в последний раз посмотрел на Юлю:

– Ты идешь?

Она отпрянула от стола, как будто хотела встать, но не встала. Под властным взглядом матери тело ее как будто окаменело, пальцы, которыми она держалась за скатерть, побелели, вся она замерла, посмотрела на мать и тут же потупилась, не смея пошевелиться.

– Юленька, пойдем, – позвал Антон Ильич.

Не поднимая глаз, Юля прошептала еле слышно:

– Никуда я не пойду.

Антон Ильич вышел из ворот отеля и зашагал по дороге в сторону променада. Он шел порывисто, не останавливаясь, как будто шел с какой-то целью, на деле же и сам не знал, куда спешил и зачем. Ноги сами несли его по знакомой дороге, а сам он желал лишь одного – уйти подальше от этого места и от этой лживой, невоспитанной, истерической женщины. Внутри у него клокотало и бушевало, с губ еще срывались слова, как будто он все еще спорил с ней, видел перед собой ее искаженное от гнева лицо и слышал ее визгливый голос.

На аллее в это время было душно. Ветер, что раздувался на море, досюда не доходил, солнце стояло прямо над головой и палило сквозь пальмы, около которых образовывались короткие, ничего не значащие тени. Сердце у Антона Ильича застучало от жары и от быстрого шага. Он сбавил ход и огляделся. Напротив открыты были двери какого-то заведения, внутри сидело пять-шесть посетителей, что означало, что там, вероятно, подавали горячий обед. Антон Ильич пошел туда.

Уже закончив с едой и расплатившись, он все сидел и никак не мог заставить себя двинуться с места. Голова его оцепенела, мысли не шли. Он чувствовал только, что все вдруг как-то разом стало меняться, портиться. Все становилось не таким, как раньше.

До вечера он просидел в номере. Лежал на кровати, но спать не спал, и думать не думал.

Юля не звонила и не появлялась, и сам он не стал набрать ее номер, хотя ему хотелось услышать ее голос, и встретиться с ней, и объясниться. Утреннее происшествие, о котором он еще не успел поговорить с ней, превращалось в настоящую дилемму и уже создавало им неприятности. Как назвать то, что произошло между ними за обедом? Что это – недопонимание? Ссора? Почему она не пошла с ним? Не хотела огорчать мать? А как же он? Неужели ей все равно? Почему не звонит теперь? Не пытается увидеться с ним, поговорить? Неужели она такого же мнения о нем, что и Наталья? Нет, этого не может быть, успокаивал себя Антон Ильич, ведь он знает Юлю, она не такая, как мать. Это просто недоразумение. Они оба успокоятся, вечером, как всегда, к нему придет Юля, они помирятся, и все пойдет как прежде.

Он хотел позвонить ей сам, но боялся, что рядом окажется Наталья и разговора не получится. И еще боялся спрашивать на счет ужина, не желая снова затрагивать эту тему. Возможно, они все-таки решат пойти в таверну. А может, обиделись на коротышку и ни за что не пойдут к нему снова. Тогда они отправятся ужинать в общий ресторан. Или Юля поведет всех ужинать в кафе. Как бы там ни было, Антон Ильич не хотел встречаться сегодня со всей компанией. Он решил поужинать где-нибудь в безопасном месте, а потом ждать, когда придет Юля и они смогут наконец поговорить обо всем наедине.

Когда настало время ужинать, он взял такси и попросил водителя отвезти его в какой-нибудь хороший ресторан. Тот предложил поехать в соседнюю деревушку, где работал рыбный ресторан, известный на всю округу. Антон Ильич не возражал. Ему было все равно, куда ехать, лишь бы поскорее завершить этот день и встретиться с Юлей.

Таксист привез его в шумное заведение, где в этот час ужинало множество людей, в основном русских. Антон Ильич нашел место потише, еду заказал самую простую – изучать меню и пробовать какие-то изыски не хотелось, быстро поел и рассчитался. Ему не терпелось вернуться. Он боялся, вдруг Юля захочет увидеть его, поговорить, станет искать, придет к нему и не застанет.