Представляется, что слухи о советской вовлеченности в заговор Алвеша умышленно распространялись западными кругами, а также теми силами в Анголе, которые выступали против тесных связей с Москвой. Во время своих поездок в Анголу автор убедился, что слухи об этом не только живы, но и «выстраиваются» в одну линию с позицией Москвы в отношении Чипенды и со смертью Нето от неизлечимой болезни в Москве в сентябре 1979 г., тем более что на посту призидента его сменил Жозе Эдуарду душ Сантуш, выпускник советского вуза.

Советско-ангольское сотрудничество становилось все более разнообразным, но из-за сложной ситуации в стране и на Юге Африки в целом военный аспект его приобрел важнейшее значение. Сотрудничество не было односторонним: в ангольские порты могли заходить советские наземные суда и подводные лодки для заправки топливом и отдыха экипажа[327]. Позднее в гавани Луанды разместился штаб 30-й оперативной эскадры ВМФ СССР. В конце 1980-х гг. она состояла из 11 кораблей, три из которых стояли в Луанде, а остальные охраняли советские рыболовные суда в Атлантике[328]. По мнению генерал-полковника В. Н. Беляева, который в то время служил в Анголе, «эта эскадра самим фактом своего присутствия сдерживала агрессию ЮАР против Анголы. Кроме того, мы имели там мощный узел связи, через который в любой момент мы могли связаться с любой точкой земного шара, с советскими посольствами, консульствами и контингентами советских вооруженных сил»[329].

Кроме того, самолеты-разведчики Ту-95рт Северного флота могли приземляться в Луанде. Совершая полеты из Североморска на Кольском полуострове в Гавану, затем в Луанду и обратно в СССР, они давали полную «картину» ситуации в Атлантике[330].

Присутствие советских военнослужащих в Анголе породило немало мифов. В некоторых российских СМИ и на интернет-сайтах можно найти весьма далекие от истины воспоминания самозваных «ветеранов-спецназовцев» об участии их групп в операциях в этой стране. Однако, за исключением тылового подразделения, которое обеспечивало посадку самолетов-разведчиков, и штаба упомянутой выше эскадры, в Анголе не было наших регулярных воинских частей. Правда, однажды было решено направить батальон связи, и он был уже на пути туда, но по какой-то причине это решение было отменено[331].

Однако наиболее важным аспектов двустороннего сотрудничества было, конечно, оказание помощи ФАПЛА. О героических действиях кубинцев в Анголе в конце 1975 г. и начале 1976 г. написано немало, наиболее обстоятельно в книге Пьеро Глейджесеса[332]. Этим и последующим событиям немало внимания уделяется и в речах кубинских руководителей. Гораздо меньше, однако, сказано и написано о роли советских военных, и слишком часто она искажается. Если раньше многие зарубежные политики, ученые и журналисты стремились изобразить кубинцев в качестве «советских марионеток», то после «развала» СССР появилась новая тенденция – наша роль преуменьшается, а упор делается на разногласия между Москвой и Гаваной. Что ж, пора поставить все на свои места.

К концу марта 1976 г. войскам ЮАР пришлось покинуть ангольскую территорию. Потерпели полное поражение и заирские интервенты. Однако это не было концом войны, как надеялись многие в Анголе и за рубежом. После посещения Анголы в марте 1977 г. Фидель Кастро в беседе с руководителями ГДР говорил: «В Анголе дела идут хорошо. За первый год независимости они достигли большого прогресса… Там нет причин для неудовлетворенности». Но в то же время он был обеспокоен состоянием ангольских вооруженных сил: «Министерство обороны почти ничего не делает для борьбы с бандитами на севере и юге страны. Банды практически действуют и в центре страны»[333].

Такая ситуация, усугубляемая новыми агрессивными действиями ЮАР с территории Намибии, порождала необходимость усиления поддержки со стороны Москвы. Советские военные «асессоры» (советники и специалисты) выполняли свой, как тогда выражались, интернациональный долг зачастую в отдаленных местах, в тяжелых климатических условиях, при постоянной угрозе нападения со стороны отрядов УНИТА или непосредственно южноафриканской армии и авиации. Первоначально они направлялись в Анголу чаще всего без семей, и это правило изменилось лишь позднее, и то в зависимости от места службы в Анголе.

Многие западные и южноафриканские авторы, которые берут на себя смелость писать о роли советских военных в Анголе, становятся жертвами своей «неграмотности» или, скорее, использования ненадежных разведывательных источников. Они регулярно упоминают «генерала Константина Шагановитча» как высшего советского командира в Анголе. Фред Бридгленд даже назвал часть своей книги, посвященной войне в Анголе в конце 1980-х гг., состоящую из нескольких глав, «Наступление генерала Шагановитча». Более того, по его словам, «Константин Шагановитч» был «известным специалистом по химическому оружию», и он использовал такой «факт», чтобы подтвердить свой вымысел о том, что ангольская бригада, противостоявшая войскам ЮАР, имела «химическое оружие в своем арсенале»[334]. (На самом же деле, как мы увидим далее, именно южноафриканские войска применяли такое оружие в Анголе.)

Тот же автор породил «подчиненного Шагановитча» Михаила Петрова, якобы «первого заместителя в советском Политбюро, ответственного за противоповстанческую политику»[335]. Возможно, Бридгленд имел в виду генерала армии (и будущего маршала) Василия Ивановича Петрова, занимавшего пост главнокомандующего Сухопутными войсками, а затем первого заместителя министра обороны. Но если это так, то Петров, прежде всего, был «ответственным» за регулярные операции и уж никак не мог быть подчиненным «Шагановитча»[336].